У Лаки

Ахилл сложил выручку за предыдущий месяц в сумку и в сером кардигане и фартуке помчался в банк. И ей-богу, перед ним возникло оно, проклятущее животное, на рекламном постере цирка – самодовольная обезьяна в костюме дирижера. Ахилл вскинул руки, закрываясь от нее. Так и не переступив порог банка, он вернулся в кафе. Если сегодня случится что-то плохое, умолял он бога, не заставляй меня ждать!

Ахилл запер двери, сел за стол и больше не вставал – не осмеливался делать что-либо в этот несчастливый день. Примерно до пяти вечера, когда в закрытое кафе кто-то постучал и заглянул внутрь, где не горел свет и царил мрак. Это был Лаки, или Эриния в обличье зятя.

– Чего ты хочешь? Денег, да? Напасть на меня? – проговорил Ахилл, отперев дверь.

– Мне нужно забрать кое-какие наши вещи.

– Сегодня – не лучший день. Возвращайся в другой и приведи Валию. – И Ахилл захлопнул перед зятем дверь.

На следующий день на ужин пришли два посетителя. Они заняли разные столы, но оба заказали мясное ассорти на гриле, самое популярное блюдо в «Ахиллионе». Ахилл поставил все на плиту, слева направо: бекон, колбаски, баранина на кости, говяжий язык, помидор. Посетители, ожидая, начали спорить друг с другом; Ахилл, наблюдавший в смотровое отверстие в кухонной двери, не понимал, из-за чего они ссорятся. Вроде бы про известного им обоим человека, про того, кто «сыт им по горло», что могло относиться к кому угодно, но также смутно описывало и нынешнее состояние семьи Аспройеракас. Жгучий стыд накатил второй раз, и Ахилл отвернулся. Его взгляд упал на стоящую в углу дубинку из оливы.

Когда он толкнул дверь из кухни в кафе, оба посетителя уже вышли из-за столов и дрались на полу, катаясь таким клубком, что Ахилл с трудом их различал.

Он встал над ближайшим и врезал дубинкой ему по плечу. Удар пришелся скользь и рассек мужчине высокий лоб.

– Не надо! – закричал второй, получая по ребрам.

Ахилл, машинально его пожалев, повернулся обратно к первому. Тот, ошалевший и потерянный, пытался сесть, по лицу стекала кровь из раны. Повинуясь глубоко скрытому импульсу, чем удивил даже самого себя, Ахилл произнес слово «юварлакиа», когда обрушил орудие на колено мужчины, как палку на мяч. Звук вышел точно похожий.

И опять настал черед второго драчуна. Дубинка прошлась по его животу.

– Юварлакиа! – повторил Ахилл.

Изумительное блюдо, которое он не мог включить в меню, потому что австралийцы его бы никогда не заказали.

Он выволок обоих на улицу и запер кафе, вытер кровь и погасил плиту, а потом выпил стакан виски – не больше (хотя хотелось еще).

Той ночью Ахилл все стоял у окна и смотрел наружу, ожидая, что драчуны или даже целая банда вернутся в поисках возмездия с пистолетами или ножами. Почему они не возвращались?..

На следующий день он сам купил оружие. Несколько месяцев назад один посетитель упомянул, что город переполнен армейским оружием с черного рынка. В «Бардвелле», который все называли газетным киоском и который помимо прочего торговал еще и огнестрельным оружием, Ахилл попросил владельца показать ему винтовки. Кивая, глядя в пустоту и не особо интересуясь ассортиментом, он ждал, чтобы спросить насчет каких-нибудь подержанных экземпляров. По правде говоря, ответил владелец киоска, в наличии действительно была такая винтовка калибра 303 мм. Он спросил, не анархист ли Ахилл, не собирается ли кого-нибудь застрелить. Ахилл сказал, что оружие необходимо ему в кафе, на крайний случай, а планов использовать эту штуку у него совершенно нет. Другие люди владели оружием. И ему оно тоже нужно.

Тогда Ахилл начал молиться: иногда богу, иногда своей умершей жене Элефтерии. Пожалуйста, верни мне дочерей и посетителей. Если вернешь, я обещаю быть ко всем добрей. Он целую неделю возносил эту молитву, когда ложился в постель и когда просыпался, и каждую ночь он плохо спал, и ему приходилось лечиться выпивкой или перееданием.

На вторую неделю он позвал священника греческой православной церкви, отца Нектария, высокого и бледного человека, на скулах которого выделялись красные филигранные вéнки. Священник попросил оплату (Ахилл уважил), а затем они сели за стол в кафе и помолились – главным образом о возвращении посетителей. Ахилл не рассказал отцу Нектарию о том, как надругался над Пенелопой, но тот, хоть и мало участвовал в социальной жизни, слышал сплетни о Безумном Ахилле и его дочерях. Нектарий не задавал вопросов, не желая заводить тяжелый разговор, но все же в общих чертах поинтересовался семьей, и Ахилл ответил, что его дочери в школе. Эдакий танец отрицания и уклонения в исполнении двух патриархов. На столе между ними лежала икона святого Георгия, покровителя греческой армии. Где-то около получаса, как посчитал Ахилл, они с Нектарием усердно молились о возвращении в кафе людей.

– Спадет ли проклятие? – спросил Ахилл, заплатив Нектарию.

– Спадет, – кивнул священник. – Через месяц!