У подножия вулкана. Рассказы. Лесная тропа к роднику

Тревога Сигбьерна теперь сместилась — так как Примроуз некоторое время чинно шла впереди него (хотя каждый раз, когда мимо проносилась машина, он сам чуть не спрыгивал в канаву) — и сосредоточилась на их цели в Дарк-Росслине. Он не очень надеялся, что сможет отыскать ее в лабиринте дорог, плутающих по склону холма на краю города, сомневался, сумеет ли снова узнать дом в тумане плачевных воспоминаний о предыдущем воскресенье, и, все еще ощущая в правом боку боль от падения в черных лесах, вдруг сильно вспотел. Ему очень хотелось снять рубашку, он знал, что стоит ему только сказать об этом вслух, и Примроуз весело откликнется: «Ну, так снимай, что же ты?» — но почему-то сделать это здесь, на шоссе, он не мог.

Они прошли мимо конторы компании «Росслиновский Парк — земельные участки и застройки» — Росслиновский Парк. Справки. Живописные участки. Гарантированы ссуды из государственного строительного фонда. Оплата полностью или в рассрочку; мимо уродливой вырубки — голая, истерзанная, безобразная земля, исчерченная пыльными дорогами, усеянная новыми безобразными домами там, где всего два-три года назад безмятежно красовался лес, который они любили.

«Осторожно, дорожные работы!» — гласила надпись. «Неукрепленные обочины», «Проход запрещен», «Частная собственность»: шоссе здесь было до середины разрыто, и траншеи там, где был ручей и цвели все цветы лесной весны, заполнялись трубами, которые несли воду, и все коммерческие удобства, и сантехнику цивилизации в их некогда дикий и уединенный приют. Здесь на особенно свирепой вырубке, поросшей редким репейником и огромными одуванчиками, они увидели своих чижей, выклевывавших семена репейника, и остановились. В стайке была и какая-то новая птичка, похожая на маленького желто-черного воробышка, и Примроуз снова бросилась через шоссе, поглядывая то на птиц, то на Сигбьерна, который пошел за ней.

— Смотри! Сосновый соболек!

— Собольки — это такие крысы.

— Да. Но есть еще и птицы…

— Наверное, корольки?

— Ну, конечно. Но что он делает тут, на побережье? Они ведь живут в горах. Какая прелесть!

Королек упорхнул, и они пошли дальше мимо теперь уже, слава богу, последних участков омерзительного Росслиновского Парка и маленького нового «кафе-бара» — Сигбьерн посмотрел на него с бесконечной ненавистью, так как было воскресенье, а впрочем, все равно заказать можно было бы только кока-колу или лимонад, — мимо большой новой школы, гигантского бетонного бруска мнемонических мук, и добрались до отрезка сравнительно не испорченной дороги. Но что он, собственно, подразумевает под «относительно не испорченной»? И ужас — вполне ли он обоснован? Канада ведь — слишком большая страна, чтобы ее можно было так просто испортить. Но ее легенды, почти вся значимая и героическая часть ее истории была историей порчи в той или иной форме. Однако человек не птица и не дикий зверь, в каких бы глухих дебрях он ни обитал. Покорение этих дебрей на деле или в мыслях было частью процесса его внутреннего самоопределения. Старинная беда, вновь обернувшаяся правдой: прогресс оказался врагом, он не делал человека ни счастливее, ни увереннее. Губить и опошлять стало привычкой. И не то чтобы (хотя они и обрели какое-то подобие покоя, какое-то подобие рая, которого теперь снова лишались) они вполне сознательно искали покоя. Тем не менее он невольно вспоминал о зеленой прелести их погибшего леса и т. д. и т. п. — все эти враждующие штампы назойливо закружились в его мозгу, когда он последовал за Примроуз, которая нашла бочажок, еще хранивший воду ручья, и там, укрытые от летней пыли и жары, над влажным изумрудным мхом, густо голубели незабудки, а возле росла вероника.

Но Сигбьерн не мог спуститься и нарвать их для нее, он не мог даже вспомнить названия, хотя веронику он первым нашел в июне и опознал. Сейчас не надо их рвать, сказала Примроуз, они все завянут даже раньше, чем они доберутся до Дарк-Росслина; вот на обратном пути… И тут она увидела златоцвет, — он рос в гуще жемчужных бессмертников, первый златоцвет в этом году. Его они тоже сорвут на обратном пути.

— Я все больше и больше сомневаюсь… — сказал он.

— В чем?

— Что я сумею найти этот дом.

— Но я же позвонила сегодня утром таксисту. Ты ведь сам мне велел. Я сказала, что мы зайдем к нему днем. Он же знает, где это?

— Я не выдержу, — сказал Сигбьерн. — Эта его многозначительная усмешечка… — добавил он.

— Вон его дом, милый. Пойдем, и скоро все будет уже позади.

— Кроме того, мне хотелось бы сэкономить деньги.

— Сэкономить?!

— Не сердись. Я убежден, что сумею его отыскать, — сказал Сигбьерн, останавливаясь на перекрестке. — По-моему, он там — выше по склону и налево.

— Ну… а далеко это? — спросила Примроуз с сомнением в голосе.

— Не очень. Ну… может быть, расстояние и порядочное, но ведь, если мы не найдем дома, всегда можно вернуться и поехать на такси.