У ворот Петрограда (1919–1920)

Бермонтовская авантюра, грянувшая как раз накануне перехода Северо-Западной армии в наступление, заметно пошатнула уверенность Северо-Западного правительства в возможность быстрого и решительного успеха. Стали высказываться сомнения в том, помогут ли действительно эстонцы, находящееся теперь под тяжелым впечатлением удара «бермонтовцев» на Ригу и чувствительно ослабившие, как мы видели, свой большевистский фронт оттяжкой сил для надобностей противобермонтовского фронта. Юденич не разделял этих опасений, он вообще не верил в «психологию» и все продолжал утверждать, что эстонские винтовки «сами» начнут стрелять, как только Северо-Западная армия прорвет большевистский фронт, и особливо, как только англичане пустят в ход свои дальнобойные орудия. Но он напирал вместе с тем на то, что медлить дальше он не может, что переход армии в наступление должен последовать вне всякой связи с дальнейшей судьбой бермонтовской авантюры. По данным его штаба и интендантства, большая часть снабжения, боевых припасов и обмундирования уже доставлена на фронт (фактически, как мы видели, из 44 000 пар солдатских «фрэнчей» только 19 000 было роздано фронтовикам), остальное будет подвезено и распределено по мере развития операции.

Что же касается последней, то в ее основу положен «наскок». Фронт большевистской 7-й армии, охранявшей подступы к Петрограду, должен быть прорван с помощью танков и особых ударных частей, после чего Северо-Западная армия вихрем пронесется по линии Ямбург – Гатчина, Ямбург – Стрельна и на плечах противника ворвется в Петроград. Словом, весь план похода построен на стремительности натиска, ибо для другой кампании у Северо-Западной армии нет ни достаточного количества людей, ни соответствующего снабжения.

Северо-Западное правительство, составленное из людей гражданских, само собой понятно, вполне соглашалось с этими взглядами главнокомандующего. Юденич, впрочем, не обращался к нему ни за разрешением начать операцию, ни за одобрениями своего плана действий; он только «осведомлял» правительство, что приблизительно к 10 октября армия будет готова. Инстинктивно, однако, некоторые члены правительства чувствовали, что военным командованием ведется азартная игра.

О духовной и политической спайке армии, как того требовали основные задачи Гражданской войны, не может быть и речи. Демократические принципы, которые должны были быть положены в основу перевоспитания армии после тяжелого наследия Политического совещания и «партизанщины», остались на бумаге. Между штабами ведутся позорнейшие интриги: главнокомандующий не пользуется ни авторитетом в офицерской среде, ни популярностью в солдатских массах. Снабжение фронта поставлено из рук вон плохо, казнокрадство, лихоимство и преступная нерадивость стали нормой, транспортные средства почти целиком отсутствуют, с одной стороны, по вине военного ведомства, не позаботившегося о своевременной доставке бензина для грузовиков, полученных из Англии еще в сентябре, а с другой – вследствие оттяжки железнодорожного подвижного состава эстонцами.

В отношении демократической пропаганды среди населения района, в котором предстояло вести операцию, сделано мало или почти ничего. С мест поступают сведения, что крестьянское и городское население ближайших подлежащих освобождению уездов характеризует свои настроения простыми словами: «Мы не белые и не красные, мы… сами по себе…»

Далее, силы противника, боеспособность 7-й большевистской армии явно недооцениваются. Она, правда, насчитывает: 34 пехотных полка, 2 особых батальона, 9 специальных отрядов, 2 кавалерийских полка, i кавалерийский дивизион или в общем – 22 000 штыков, юоо сабель, 6о орудий, з бронепоезда и 4 броневых машины. Но и Северо-Западная армия после реорганизации, предпринятой Юденичем, может ей противопоставить к началу наступления в лучшем случае: 5 пехотных дивизий, i сводную пехотную, 2 кавалерийских полка (из которых один бывший «балаховичский»), i танковый ударный батальон, 4 бронепоезда (кустарного изделия), 6 танков и 2 бронемашины, или в общем: 17 500 штыков, боо сабель, 6 танков и 53 орудия.

Но ведь у большевиков есть тыл, есть резервы, которые очень скоро могут быть брошены на Петроградский фронт в случае действительной угрозы Петрограду, которого большевики, естественно по соображениям психологическим, отдать не могут, ибо падение Петрограда есть и падение Москвы.