У ворот Петрограда (1919–1920)

Мало того, через 10 дней после удара Вермонта на Ригу, когда Северо-Западная армия, сдвинувшись, наконец, с места, одним наскоком подходит к стенам Петрограда, и английская эскадра по условию, положенному в основание всей Петроградской операции, должна взять под обстрел дальнобойных орудий с особых, так называемых «галлипольских», мониторов Кронштадт и укрепленный район Красной Горки, – в эту решающую минуту адмирал Кован благородно воздерживается от обещанного выступления под предлогом, что один из мониторов, предназначенных для бомбардировки («Herebus»), понадобился в… Риге, другой – не в порядке, а остальные имеющиеся в его распоряжении суда – все глубоко сидящие и лишены возможности маневрировать в мелководном районе Кронштадта…⁸⁹

Вследствие этого рыцарского воздержания англичан большевистское военное командование в самую опасную для себя минуту получает возможность широко использовать батареи Красной Горки для обстрела оголенного и беззащитного (потому что рассчитывали на поддержку английского флота) левого фланга Северо-Западной армии, который уже успел было продвинуться почти до Стрельны и Лигова. Больше того, видя бездействие англичан и в следующее два дня, коммунистическое командование идет напролом: оно выдвигает в устье Невы дредноуты «Полтава» и «Петропавловск» и открывает с них убийственный огонь дальнобойных орудий по линии цепей Северо-Западной армии, атакующих район между Стрельной и Красным Селом.

Эскадра адмирала Кована и тогда бездействует, и только на четвертый день кровопролития, когда сражение под Петроградом уже явно проиграно Северо-Западной армией, когда приказ к отступлению по всей линии уже дан, по Красной Горке, «приличия ради», выпускается несколько снарядов… без попаданий.

Очевидно, в Лондоне в те дни вспомнили, что иной образ действий английской эскадры был бы посягательством на девственность «демократических» принципов Ллойд Джорджа, и адмиралу Ковану был дан приказ воздержаться от гнусного «вмешательства».

Ну а бомбардировка Риги теми же английскими судами? Не была ли она самым явным вмешательством в русские дела независимо от их подоплеки? Ведь именно с точки зрения международных принципов, исповедуемых Ллойд Джорджем, речь шла там исключительно о русских делах в широком смысле этого слова, о русской междоусобице, ибо Латвия как новое государственное образование еще не была признана тогда de jure, а ее правительство даже в Лондоне считалось лишь правительством de facto и отношения к нему еще только стали налаживаться.

Но было бы, конечно, не в меру наивно искать здесь оправдания действий Ллойд Джорджа в нормах международного права, а еще меньше в его «демократических» принципах. Ларчик открывался проще: «Рига» была опасна для английских империалистических интересов, потому что успех Вермонта при дальнейшем его развитии мог вновь создать призрак русского владычества в Прибалтийском крае, который в Лондоне уже видели втянутым в орбиту английской политики, а потому английским судам был дан приказ действовать там решительно, как подобает потомкам Нельсона. Под Кронштадтом спустя 10 дней, когда проникнутая казалось совершенно другими идеалами Северо-Западная армия действительно одерживала успех за успехом и взятие Петрограда уже могло считаться обеспеченным при известных условиях (т. е. при участии английского флота), отмеченная выше «угроза» английским империалистическим интересам вновь определилась в воспаленном воображении Ллойд Джорджа: а вдруг Петроград действительно будет взят, большевики будут устранены сначала оттуда, а потом из Москвы и процесс возрождения России с помощью демократии воистину начнется, т. е. дальнейшему ослаблению и разложение будет положен конец?

Поэтому – да здравствует невмешательство!..

Как видите, в действиях Ллойд Джорджа не было никакой непоследовательности, никакой противоречивости: он шел верно, по пути, намеченному еще Гладстоном⁹⁰.

Но вернемся к непосредственным ревельским событиям тех дней.

Глава XVIII

Наступление и катастрофа