Убежище

— Ты что, не понимаешь, что это значит? — вопросил Тафт, при этом лицо его засияло. — Если мы создадим двигатель в наших цехах, он будет нашим. Мы не станем выдавать на него лицензию другим. Все межзвездные перевозки будут осуществляться на наших кораблях. Только на наших. Монополия.

— Монополия — это хорошо, — отозвался Тэлбот. — Банкротство — нет. А нам его не избежать, если мы не урежем расходы.

— До банкротства «Космическим перевозкам» еще довольно далеко, — резко возразил Тафт.

Тэлбот был потрясен, услышав это завуалированное признание. Судя по имеющимся у него сведениям финансовое состояние компании неплохое. Однако, Тафту с его колокольни виднее. Если он говорит, пусть даже в частной беседе, что крах, может, не так скоро, но все же неизбежен, логично предположить, что он испытывает серьезные сомнения в отношении стабильности корпорации.

Поразительный факт открылся во всей своей голой неприглядности. Крупнейшая компания в солнечной системе, отнюдь, не так надежна. И именно безрассудные траты, которые направлял Солери, привели их на грань разорения. По крайней мере, он обнаружил один мотив. Кто-то, зная правду, вознамерился сокрушить «Космические перевозки».

Но не успел он собраться с мыслями, как их неожиданно прервали. Дверь открылась, и вошел Фрескура, мрачный как туча.

— Поскольку это собрание акционеров, я подумал, что составлю кворум, — сказал он.

Об этом Тэлбот знал. Тафт являлся крупнейшим частным акционером, имея что-то около пятидесяти процентов всех акций компании. Фрескура держал меньший процент, хотя несколько больше, чем Солери. Вместе эти трое представляли фактическое рабочее большинство. Именно их объединенные голоса и поддерживали проект с самого начала.

— Я не собирался подслушивать, — проворчал Фрескура. — Просто Рэнди нажала не ту кнопку, и я услышал часть разговора. Он меня встревожил, поэтому я вошел.

— Мы обсуждаем политику, — примирительно сказал Тафт. — Ничего еще не решено, ты же понимаешь.

— Понимаю, — ответил Фрескура жестким тоном. — А еще я понимаю, что этот человек опасен. Он не Солери.

Уверенность, которую Тэлбот мало помалу начал обретать, в один миг рухнула. Он сидел, не шевелясь, чувствуя, как железные тиски страха сжимают сердце.

Тафт перевел взгляд с Тэлбота на Фрескуру.

— Ты, должно быть, шутишь? Я в состоянии узнать своего вице-президента и жениха моей дочери.

— В обычных обстоятельствах да, но этот человек — умный самозванец, — заявил Фрескура. — Он хочет заморозить проект. Настоящего Солери эта мысль привела бы в ужас.

— Не думаю, что это так важно. Каждый может изменить свое мнение. Это не доказательство.

— Доказательство сейчас будет, — заверил Фрескура. Он казался очень уверенным в себе. — Я начал подозревать его, когда он стал задавать вопросы, которые Солери не было нужды спрашивать.

— И все равно это не доказательство. — Но Тафт заколебался. Он повернулся и неуверенно воззрился на Тэлбота.

— Ты же не ждешь, что я буду защищаться от подобного обвинения, — сказал он и, тут же поняв, что это прозвучало неубедительно, постарался исправиться. — Пожар в моем офисе был не пустяковый. Правда, что я могу страдать от легкой потери памяти. Виной тому разрыв нескольких мелких сосудов головного мозга. Но это не означает, что я соображаю хуже, чем раньше.

Возможность побега исключается. По приказу Фрескуры служба безопасности перекроет все выходы в здании. А потом его обвинят в саботаже и убийстве.

Придется высидеть до конца. Если его разоблачат, единственный шанс — заявить, что какое-то время он действительно считал себя Солери. Его подвергнут психическому обследованию, но тесты на проверку памяти неточны, и у него будет неплохой шанс заставить их поверить, что он говорит правду.

— Никто не сомневается в твоих умственных способностях, — сказал Тафт. — Но есть некоторое сомнения относительно того, кто ты. Ты Эван Солери?

— Что я могу на это ответить? — отозвался Тэлбот. — А ты Эндрю Тафт?

— Это не оправдание, — заявил Фрескура со спокойной уверенностью. — Не составит труда установить твою личность. — Он резко повернулся. — Входи, Рэнди.

Дверь открылась, и в кабинет вошла Рэнди. Тэлбот был уверен, что она слушала весь разговор. Он никогда не сомневался в ее преданности, но если Фрескура убедил ее, что он преданности недостоин Фрескура забрал у нее папку. Тэлбот понимал, что сейчас будет, но странным образом испытал облегчение. По крайней мере, Рэнди ни при чем.

— Можешь идти, — резко бросил ей Фрескура. Тэлбот знал, что девушка продолжит подслушивать за дверью и порадовался, что не увидит ее лица.

— Его правая рука сильно обгорела, — между тем говорил Фрескура. — На нее пересадили новую кожу. С ее помощью мы ничего не можем доказать.

— Отпечатки пальцев? — догадался Тафт. — Старый метод идентификации, но я часто задавался вопросом, почему он приобрел дурную славу.