Убийства на Чарлз-стрит. Кому помешал Сэмпсон Уорренби?

– Зачем ему понадобилось переступать через ваш порог, сэр?

– Наверное, прилив честолюбия. Поползло из-под крышки, так сказать. Или вас интересует, зачем Уорренби пожаловал ко мне?

– Да, – подтвердил Хемингуэй.

– Хотел меня уговорить. Так он сам объяснил. Воображал, будто я постоянно вставляю ему палки в колеса, к тому же он прослышал – каким образом, хотелось бы мне знать? – что я неодобрительно о нем отзывался. Я уведомил его, что последнее соответствует действительности, тогда Уорренби заявил, что сумеет положить конец моей деятельности. Понятия не имею, каким способом он собирался выполнить свою угрозу, а теперь мы и подавно не узнаем его наполеоновских планов. Могу лишь заметить, что Уорренби не сумел убедить меня, что замыслил контрнаступление. Уговоры быстро деградировали в пустые слова и злость. Уорренби перечислял свои услуги графству, потом видных людей, которых он, по его собственному неудачному выражению, принудил играть с ним в мячик. Дальше пошло что-то совсем бессвязное, и я его выставил.

– Боже милостивый! – вскричал майор. – Почему вы не рассказали нам с Драйбеком о своей ссоре с Уорренби?

– Дражайший майор, – ответил Гэвин сладким тоном, – во‑первых, ссоры не было: я никогда не доставляю своим врагам удовольствия заставить меня вспылить. Во-вторых, мне не приходит в голову делиться маленькими победами с Драйбеками и Миджхолмами. А в‑третьих, я давно понял, что одинок в своих не всегда безуспешных попытках сбить с Уорренби спесь.

– В жизни не встречал таких противных людей, как вы! – заявил майор, чье лицо теперь можно было с полным основанием назвать багровым. – Будь я проклят, если продолжу словесный поединок с вами!

– Так и думал, что вы спасуете, – сказал Гэвин. Проводив взглядом поспешно удаляющегося майора, он произнес: – Почему многим бывает трудно отделаться от несносных зануд? Видали, как быстро рыбка заглотила наживку?

Пропустив его вопрос мимо ушей, Хемингуэй задал свой:

– Откуда у вас неприязнь к Уорренби, сэр?

– Происхождение антипатии теряется во мраке, старший инспектор. Сыграл роль также атавизм. При виде того, как этот выскочка штурмует все цитадели, в том числе крепость Эйнстейблов, во мне вскипела кровь Пленмеллеров. Пока был жив брат, мне редко удавалось добиться его одобрения, но теперь, когда он мертв, я уверен, что поступаю так, как ему хотелось бы. Люди ведь часто это делают… Из этого следует мораль, но я бы попросил вас ее не извлекать! Хотите узнать еще что-нибудь о злополучном визите Уорренби или с вас довольно?

– Хочу: как он собирался заставить вас прекратить его третировать? – спросил Хемингнуэй, не сводя с Гэвина немигающего взгляда.

– Мне это тоже любопытно, но тайна осталась тайной. Не принимать же в расчет завуалированную угрозу привлечь меня к суду за клевету? Мое воображение спотыкается на мысли, что такой человек, как Уорренби, мог публично пожаловаться на то, что я о нем говорил. Это, знаете, не совсем та известность, к какой он стремился.

– Он грозил вам судом, сэр?

– Да. Я в ответ пообещал сделать все, чтобы он выиграл дело. Но разве от него дождешься благодарности? Он был по-своему не лишен ума. Скажите, старший инспектор, вам в процессе раскопок не попадалось имя Нентолл?

– А почему вы спрашиваете, сэр?

Гэвин насмешливо сверкнул глазами:

– Значит, не попадалось. Когда надоест проверять версии деревенских полоумных, вы наверняка оцените значение этого имени. Ничем не могу вам помочь: я сам его не слышал, пока оно не было по явной оплошности обронено в «Красном льве» вечером, примерно месяц назад.

– Кем обронено? – уточнил Хемингуэй.

– Самим Уорренби после того, как Линдейл заслуженно поставил его на место. Он спросил Линдейла, говорит ли что-нибудь ему это имя. Линдейл ответил отрицательно, но было очевидно, что имя говорило ему о многом!

– Так… Что было потом?

– Ничего. Наше любопытство не было удовлетворено. Уорренби сказал, что спросил просто так. Я смекнул, что вопрос подействовал на Линдейла – а почему?

– Что вы имеете в виду, сэр, говоря о действии вопроса?

– Мне пришло в голову, что я чуть не стал свидетелем убийства. Но вы должны помнить: я – профессиональный сочинитель. Наверное, я дал волю воображению. Но вопрос остается, старший инспектор.

Он подарил Хемингуэю свою фирменную саркастическую усмешку и захромал прочь. Констебль Мелкинторп вздохнул:

– Ну и тип! Что с таким делать?

– Никто от вас не требует делать с ним что-либо. Ваша задача – крутить баранку, – едко бросил Хемингуэй.

Глава 12