Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

— Вы ничтожный человек, брат Герин! — сказала она. — Вам прекрасно известно, что вскоре мне запретили бы преподавать наследнице. Этот... этот Анри Клеман поставил меня на место и угрожал мне! Он заявил, что женщине не пристало брать на себя так много! А вы — вы вместе с ним насмехались надо мной!

Он удивленно посмотрел на нее, порылся в памяти, затем решительно покачал головой.

— Я вовсе не делал этого, — задумчиво сказал он. — Вы имеете в виду тот день, когда на турнире был ранен рыцарь и вскоре после этогонесчастный испустил дух?

— Да! Анри Клеман опозорил меня перед всеми врачами, а вы...

— А я сказал ему, что он не должен говорит о вас плохо! — возразил он. — Вы находились под моей защитой, и ему бы не сладко пришлось, осмелься он руководить вами. Когда несчастный рыцарь умер, я обвинил в этом его, поскольку был уверен, что вам удалось бы его спасти. Вы — женщина, сказал я ему, это точно, и ничего хорошего от вашего пола ждать не приходится. Но все же вами Бог показывает нам, что его фантазиям нет предела. Я ему сказал даже больше: что он, Анри Клеман, был бы счастлив, если бы мог говорить на стольких языках, как вы, если бы понимал мир так, как видите его вы, и мог бы легко вести спор о разных науках. Все это я сказал бы ему, даже если бы вы стояли рядом, а не убежали, не проронив ни слова.

Его запоздалое, но явное признание было для нее важнее, чем все вышесказанное. Праведный гнев, который защищал ее от горьких воспоминаний, был похож на хрупкую, изношенную кожу, сквозь щели которой просвечивала давняя печаль. София искала слова, чтобы прикрыть ими свою растерянность. Но язык, которым она всегда легко владела и слова которого без труда связывала в выразительную и уверенную речь, оказался таким же обтрепанным и дырявым, как ее гнев.

Она беспомощно топнула, будто хотела пробить пол и выбросить в бездну страшное осознание того, что она неверно о нем подумала, напрасно толкнула на смерть Мелисанду и выбрала для Теодора путь, закончившийся так плачевно. Ей не удалось избавиться от этой тяжести, и тогда она подошла к нему и подняла руки, будто хотела ударить его, как однажды в тот час, когда он оттолкнул ее и София потеряла над собой контроль. Но он успел предупредить удар и схватил ее намного сильнее, чем можно было ожидать от его расслабленного тела.

— Успокойтесь! — воскликнул он.

— Не трогайте меня! — прошипела она, обрызгав его слюной. — Не думайте, что я вам еще и благодарна!

Он ее то ли отпустил, то ли оттолкнул.

— Вы забываетесь, госпожа! — крикнул он, тяжело дыша.

— Вы считаете Теодора слабым и бледным — а сами чем от него отличаетесь? Вы довольствуетесь тем, что стоите в тени, всегда играете только вторые роли и выслуживаетесь перед королем как шлюха, которая ворочается в грязи, оставленной им.

— Но в отличие от вас, которая, кстати, довольствуется той же участью, я достиг цели! — озлобленно ответил он. — А что до вашего пасынка — так я ничего не могу для него сделать. Если хотите, можете хоть самого короля просить, но только не меня.

— В последний раз я видела короля двадцать лет назад! София спрятала руки за спиной, чтобы больше не было соблазна ударить его.

Брат Герин пожал плечами, будто хотел стряхнуть с себя свое живое, бурное поведение.

— Ну, — сказал он с напускным равнодушием, — я мог бы вам посоветовать, как подступиться к нему теперь, когда он снова признал Изамбур своей супругой. Она будет жить при парижском дворе, и я предполагаю, что придворные дамы Бланш побоятся ухаживать за слабоумной. А вы, София?

София вернулась в опустевший дом.

Теодор бежал, и одному Богу было известно, вернется ли он. Катерина, не желая встречаться с матерью, пряталась в своей комнате. Тело Изидоры убрали с дороги, как когда-то тело Ме-лисанды.

София отправилась в кабинет.

«Я не должна это записывать, — думала она. — Я не должна писать ни о сознательном падении Теодора. Ни о смерти Изидоры. Ни о встрече с братом Герином. Мне не должно быть больно. Не должно быть больно.

Я буду бороться, и все пройдет. А пока я должна отличать главное от второстепенного».

Из хроники

Летом 1214 года собралось могущественное войско велъфско-ангевинского альянса. Они поставили себе целью не только добиться того, чтобы трон достался Оттону, а не молодому Го-генштауфену Фридриху, но и навсегда уничтожить монархию Капетингов.