Убийства в монастыре, или Таинственные хроники

Роэзия была склонна простить ее за это. Она поняла, что сестра Элоиза своими словами хотела отвлечь внимание сестер. Ведь Катерина, дочь Софии, заявила, что знает, о чем идет речь в хронике и что мать позволяла читать ее.

Теперь никто и не думал о таинственной хронике, и Роэзия сказала, обращаясь к сестре Элоизе:

— Позаботься о том, чтобы они мирно поели и разошлись!

Затем она просто повернулась и покинула собрание, что тоже было весьма необычно.

То, что мать настоятельница так тихо ушла, подействовало на сестер. Вопли стали стихать и превратились в бормотание раньше, чем Роэзия успела закрыть за собой дверь.

Не оборачиваясь — что произвело на сестер еще большее впечатление, — она шла вперед и, только выйдя из комнаты, позволила себе громко вздохнуть.

Она заметила, что ее руки слегка дрожат, наверное, оттого что ей так много нужно предотвратить: распространение ссоры или паники, появление ненужных вопросов и подозрений.

«Если бы ты знала, София, сколько у меня из-за тебя неприятностей», — пронеслось в голове Роэзии, и она почувствовала, что злится на покойную.

Конечно, ее недовольство не было похоже на недовольство остальных сестер, ненавидевших Софию за то, что она оказалась умнее и ученее их, что была слишком гордой и постоянно занималась своей хроникой. Нет, все это никогда не беспокоило Роэзию. Напротив: придя в монастырь, она увидела в Софии единомышленницу, женщину, которая руководствуется здравым смыслом, не любит пустословия и которая нашла приют в чистом, безжизненном мире книг. А теперь эта единомышленница оказалась, скорее, нарушительницей спокойствия — неважно, была ли в том ее вина или нет.

Эти мысли сопровождали Роэзию весь день, испортили ей молитву и короткий сон, в который она погрузилась, когда легла отдохнуть на свою кровать. Она делала это редко — и пробудившись ото сна, не почувствовала себя ни посвежевшей, ни успокоенной: ей снилась убитая и переполох, вызванный обнаружением ее трупа.

После беспокойной дремоты она с трудом пришла в себя. Не успела она подняться, как услышала назойливый стук в дверь, почти как вчера ночью, когда к ней пришли, чтобы сообщить о смерти Софии.

Теперь к ней обращалась сестра Элоиза.

— Мать Роэзия! — ее голос звучал почти умоляюще.

— Идите скорее сюда. Случилось ужасное!

Роэзия вздохнула. Когда она поднялась, чтобы открыть дверь, кровь прилила к уставшим ногам, вызвав боль.

— Нельзя ли наконец успокоиться? — недовольно спросила она.