Убийство деда Мороза

— Они объяснили, что из-за холода у них барахлит мотор, к тому же плохо с бензином и еще шина лопнула. Кажется, все. Но на рассвете они наверняка у нас будут.

— На рассвете? Прекрасно! А они не сказали, на рассвете какого дня?

Г-н Нуаргутт разразился гомерическим хохотом.

Никаких полицейских на рассвете не обнаружилось.

Зато снова зазвонил телефон. На этот раз не в мэрии и не дома у мэра. Звонок раздался в гостинице «У святого Николая-батюшки».

— Господин маркиз, вас вызывают из Парижа, — доложила маленькая служанка.

— Из Парижа? Проклятье!..

Как был, в пижаме и с великолепной шишкой на лбу, маркиз поспешил к телефону.

Далекий голос спросил:

— Алло!.. Это маркиз де Санта Клаус из Мортфона?

— Он самый. Кто вызывает?

— Маркиз де Санта Клаус из Парижа.

— Проклятье! Что случилось?

— Я вчера забыл сказать… Я не предупредил вас, что после удара ризничего у меня остался след на правом виске.

Маркиз де Санта Клаус из Мортфона потер шишку на лбу и вздохнул:

— Ладно. Это я уже уладил — после того, как огрели меня! Необходимость заставила.

Когда маркиз вышел из кабинета, дверь гостиницы открывал Хаген. Мясник враждебно на него глянул, потом отвернулся и бросил:

— Копф, чашку кофе и рюмку сливянки! — И добавил, словно вкладывая в слова особый смысл — Слыхал новость?.. Выходит, нынешней ночью наш кюре преставился…

Маркиз де Санта Клаус наспех оделся и бросился к дому священника. Там уже находились доктор Рикоме, Каппель, мэр, Тюрнер с сестрой и Виркур. Ризничий был в отчаянии.

— Как это случилось? Ведь еще вечером господин кюре…

— Сердце, — ответил доктор. — Просто удивительно, что аббат протянул так долго.

— Увы! Посмотрите, что я обнаружил!

Каппель подошел к скамеечке для молитвы, а вернее, к потайному шкафчику, из которого накануне, на глазах у маркиза, который вел наблюдение, сидя на своей колокольне, священник украдкой доставал бутылку; ризничий открыл дверцу, и взорам присутствующих предстала целая дюжина спрятанных внутри склянок, на которых была одна и та же наклейка: «Вогезская сливянка».

— Вот, — сказал он, безутешно качая головой. — Это ужасно! Просто ужасно! Кабы я знал, что бедняга попивает…

Пять минут спустя маркиз стоял у дома Корнюсса, тщетно пытаясь достучаться. Фотограф упрямо не открывал.

— Хватит! — кричал он. — Я никого не хочу видеть. Уходите!

Устав стучать, маркиз принялся трясти дверь, стараясь открыть щеколду.

— Не войдешь, бандит, я сейчас на все готов!

Маркиз де Санта Клаус вошел в дом и прикрыл за собой дверь. Корнюсс сжимал в руках треногу от фотокамеры.

— Ну же, папаша Корнюсс, не надо меня бояться!

— Мне уже по горло хватает, что на меня пальцем показывают, как на вора. Я пятьдесят лет прожил в Мортфоне, никому не причинив ни капли зла, а теперь любой может бросить мне в лицо: «Ворюга!..» Помилуйте!

Он в исступлении хватил о крышку стола треногой, разбив ее вдребезги.

— Папаша Корнюсс, я убежден, что вы честный человек. И говорю это вам со всей откровенностью, поскольку хочу прояснить дело вместе с вами.

— И так все ясно, — упорствовал тот. — Ясно, что воры — это Каппель с Тюрнером.

Отчаянным жестом он показал на идиллические почтовые открытки и трогательные фотографии, ковром покрывавшие стены мастерской, словно хотел призвать их в свидетели.

— Чтобы я украл?.. Я?.. Я?..

— Ну, успокойтесь, папаша Корнюсс. И постарайтесь все как следует вспомнить.

— Вы что, из полиции? — злобно спросил фотограф.

— Я не полицейский. Я хочу вам помочь, потому что вы оказались в трудном положении.

Говоря это, он прошел к большому ларю, взял с него бутылку розового вина и наполнил два стакана. Фотограф машинально протянул руку.

— Будьте здоровы, Корнюсс!

— Ваше здоровье, господин маркиз!

Они сели. Фотограф оперся локтями о стол.

— Вы честный человек, — повторил маркиз.

— Да, — с убеждением подтвердил Корнюсс.

— А теперь послушайте. Ризничий Блез Каппель и ювелир Макс Тюрнер тоже честные люди.

— Да, — сказал Корнюсс.

Слово повисло в воздухе. Он спохватился.

— Нет, не так. Каппель и Тюрнер — лгуны и преступники.

— Послушайте, — сказал маркиз, — давайте все-таки поговорим серьезно. Оставьте вашу злопамятность. Повторяю, Каппель и Тюрнер — честные люди, и вы в глубине души так и считаете.

— Допустим.

— Значит, существует вор: ни вы, ни Каппель, ни Тюрнер — именно вор.

— Конечно, надо думать, без вора здесь не обошлось.

Они выпили.

— Итак, Корнюсс, после полудня вы принялись обходить дома…

— Так же, как прежде. Я начал с улицы Трех Колодцев, потом был на Большой площади, поднялся на Банную улицу, на Печную, затем зашел к мэру, в школу, завернул к доктору, даже к господину де Ла Файлю зашел, хотя в его замке и нет детей, оттуда спустился по Рыночной улице, — вот и все. Я никого не пропустил.

— Хорошо. Значит, всех обойдя…