Убийство Джанни Версаче

Некогда кипучий и деятельный маэстро выглядел депрессивно-угрюмым, замкнутым и уставшим от всего на свете. «В последние четыре года жизни Джанни стал относиться к окружающим до неприличия пренебрежительно, — продолжает тот же источник. — Он сделался желчным и ничего, кроме гадостей, о людях не говорил. Энергии ему хватало лишь на ругань и жалобы». Джанни, будто древнеримский император, вдруг пресытился материальными благами, и они стали вызывать у него лишь изжогу. «В последние пару лет Джанни Версаче стало очевидным образом все равно, удастся ли ему еще в этой жизни с кем-то переспать хотя бы раз или нет, — сообщает наблюдатель. — Он был совершенно безразличным ко всему, выжатым, уставшим. В первые пару лет здесь он же был весь на взводе. А затем сделался угрюмым и опустошенным из-за тщеты всего этого. Джанни даже ни малейших попыток больше не предпринимал, чтобы заполучить мальчиков в постель. Иссяк фонтан, остался жалкий ручеек. Да, трудно быть дивой, что-то в тебе происходит из-за этого такое, что, видимо, охватывает полная безнадега», — заключает он.

В 1996 году Джанни снова слег — на этот раз якобы из-за злокачественной опухоли в щеке, — и Донателла, которую предположительно еще с 1993 года брат готовил себе в преемницы, стала всё настойчивее заявлять о себе в качестве самостоятельной силы в мире модного дизайна и затеяла собственную линию не столь дорогой, как у брата, одежды Versus. В начале 1996 года между братом и сестрой случился открытый разлад из-за того, что Джанни не согласился с выбранной Донателлой стратегией рекламной кампании на предстоящий весенне-летний сезон. Кроме того, она явно стала заступать за очерченные ей границы. Однако в последние полгода перед смертью самочувствие Джанни заметно улучшилось, как и у многих ВИЧ-инфицированных в тот период, благодаря новым методам поддерживающей медикаментозной терапии — и семья вернулась к реализации планов осуществления давней мечты о превращении их фирмы в публичное акционерное общество.

Так что, не перейди ему дорогу Эндрю Кьюненен, Джанни Версаче вполне мог жить, процветать и утаивать от мира свою страшную тайну еще долгие годы.

Самый разыскиваемый

В начале второй недели июля у Эндрю как раз заканчивался срок оплаченного им пребывания в гостинице Normandy Plaza, но он предупредил консьержку Мириам Эрнандес, что задержится еще дня на три.

— Подыскал наконец квартиру. К выходным съеду!

— Даже жаль такого милого постояльца терять, — ответила добросердечная Мириам. — Удачи тебе на новом месте, мальчик!

— Спасибо, — ответил явно тронутый Эндрю. — Вы такая милая хозяйка…

За вторник, среду и четверг Эндрю заплатил Мириам по полной суточной ставке. В пятницу утром Мириам спросила: «Ну что, Курт, съезжаешь-таки сегодня?»

— Нет, завтра, — ответил Эндрю.

— Тогда давай плати еще за ночь!

— А можно завтра, при выписке? Я правда очень-очень устал сегодня. Сил нет спуститься к вам.

Мириам вполне удовлетворилась этим объяснением. «В конце-то концов, — рассказывает она, — этот парень у нас прожил, считай, два месяца». В пятницу она Эндрю так и не видела, а вечером передала через своего брата Альберто, оставшегося за дежурного на ночь, чтобы утром передал заступающему на смену Роберто, что «из номера 322 съезжают и должны при выезде заплатить за ночь».

В пятницу 11 июля около 21:00 Эндрю привычно пересек Коллинз-авеню и заказал в ближайшем фастфуде Miami Subs большой сэндвич с тунцом навынос. Обслуживавший его Кенни Бенджамин признал в Эндрю персонажа из «Их разыскивают в Америке» и немедленно позвонил в полицию. Дежурному он объяснил, что к ним в кафе только что заходил объявленный в розыск преступник, судя по внешности, но имени и точного дня выхода передачи в эфир он не помнит.

— Это без шуток, уважаемый! — добавил он.

— Окей, и где он сейчас?

— Зашел с улицы, заказал еду навынос, получил — и вот только что вышел; идет дальше по улице, наверное.

— Мужчина? Белый или черный?

— Ну, парень такой — знаете, тот самый, на которого давали ориентировку в «Их разыскивают в Америке». Ну, тот самый, который сначала убил своего голубого любовника, а потом еще несколько человек, чуть ли не четверых.

Кенни показалось поначалу, что он говорит чуть ли не в пустоту. Но нет. Просто Кенни, к его несчастью, звонил с телефона, который находился под видеонаблюдением с недавно установленной перед входом в его фастфуд камеры, и позвонил не вовремя, поскольку именно в тот момент все в полиции были заняты другими делами, а так — да, его сигнал был записан, и через несколько минут полиция устремилась по указанному им адресу. Увы, поздно. Эндрю к тому времени нигде поблизости уже не было.