Убийство императора Александра II. Подлинное судебное дело

Рысаков: Я солдатам объяснил, что у меня есть револьвер и кинжал, который висел на ремне. Его взяли у меня у градоначальника.

Кох: Я помню, что был кинжал в чем-то, но кто передал кинжал и револьвер полицеймейстеру Дворжицкому – не знаю.

Свидетелю предъявлен кинжал, который, по осмотре, он признал за отобранный у Рысакова.

Подсудимый Рысаков признал этот кинжал за тот, который у него был 1 марта.

Желябов:

На дознании есть показание, что свидетель обнажил саблю.

Первоприсутствующий (свидетелю): Что заставило вас обнажить саблю?

Кох: В первый момент я обнажил саблю, предполагая, что народ будет рвать преступника, но затем я тотчас же вложил ее в ножны.

Унковский: Кроме тех слов Рысакова, о которых вы упомянули, вы ничего более от него не слыхали?

Кох: Он сказал только: «Я, ваше благородие, произвел взрыв», и затем назвал себя мещанином Грязновым.

Прокурор:

На основании 626-й ст. Устава уголовного судопроизводства и состоявшегося определения Особого присутствия имею честь ходатайствовать о прочтении показания полковника Дворжицкого, не явившегося на суд по законной причине.

Прочитано следующее показание полковника Дворжицкого: Вчера, 1 марта, около 2 часов пополудни, государь император выехал в карете из Михайловского дворца и поехал по Инженерной улице, где при повороте направо по набережной Екатерининского канала обогнал взвод 8-го флотского экипажа, который отдал государю честь с барабанным боем. Я ехал вслед за каретой государя, в расстоянии не более двух сажен, позади двух конвоиров-казаков. Кучер государя ехал очень шибко. На расстоянии около 50 сажен от угла Инженерной улицы, в то время как с левой стороны у решетки набережной шел какой-то человек, а с другой шел солдат, под каретой государя раздался ужасный взрыв, распространившийся как бы веером. Я в это время стоял в своих санях и от взрыва упал на кучера, так как лошади мои, взвившись на дыбы, моментально остановились. Оглянувшись инстинктивно назад, я увидел солдат, хватавших какого-то человека. Бросившись к карете государя, я отворил дверцу его величеству и заявил, что преступник задержан, а затем предложил государю взять мои сани и проследовать во дворец. Но государь изволил пожелать прежде посмотреть на задержанного и в сопровождении меня по тротуару около решетки канала направился назад, к тому месту, где находился преступник, схваченный в расстоянии шагов 18–20 от остановившегося экипажа. Подойдя к задержанному, около которого уже стояла толпа народа, я опередил государя и, подойдя к задержанному, вынул у него из-за борта на левую сторону застегнутого пальто револьвер, а один из солдат в то же время вынул из бокового наружного кармана пальто небольшой кинжал с позолотой. Государь император, подойдя к нему, изволил спросить, кто он такой, причем задержанный ответил: «Мещанин», назвал свою фамилию, но какую именно – я теперь не упомню. Государь, стоявший на панели канала и говоривший с преступником вполоборота, повернулся и, сделав два шага по направлению к экипажу, обратился ко мне с приказанием показать ему место взрыва. В это время толпа народа находилась на набережной около преступника. На всем же пространстве по ширине улицы и ближе к экипажу я никого не заметил. Затем, получив приказание государя, я сделал не более двух шагов к месту взрыва, государь же остановился на панели. В это время раздался вторичный взрыв, по-видимому, около правой ноги государя, то есть со стороны улицы. Я услышал оглушительный звук взрыва. Меня точно обдало кипятком, и я получил такой толчок в спину, что, сделав невольно шага два вперед, упал на руки. Падая, я заметил какую-то женщину в черном бурнусе, бросившуюся бежать к Театральному мостику. В это же время я услышал за собой голос государя, сказавшего, кажется, слово «Помогите». Вскочив и обернувшись, я подбежал к нему. Он находился в полусидячем положении на тротуаре канала, спиной к толпе народа и к задержанному, а лицом к Театральному мостику. Схватив государя под руки в предположении, что он только ранен, я увидел, что обе его ноги были обнажены: кровь сильно струилась, и тело висело кусками. Тогда, опустив тяжело дышавшего и бывшего без сознания государя, я крикнул о помощи. Когда несколько подбежавших и, по-видимому, раненных взрывом лиц подняли государя и понесли по направлению к карете, подъехал его императорское высочество великий князь Михаил Николаевич, и, так как в карету, поврежденную уже первым взрывом, положить государя императора было нельзя, его поместили в мои сани, в которые сел его высочество великий князь Михаил Николаевич и еще какой-то офицер. Затем я, как израненный, ослабел, со мной сделалось дурно, и я был отправлен домой.