Убийство президента Кеннеди

Жаклин определяла характер торжественных похорон и в то же время принимала какие-то предварительные решения относительно своего собственного будущего в ближайшее время. Теперь у нее не было дома. Ее дом стал законной резиденцией семьи Джонсонов. Их переезд нельзя было бесконечно откладывать, несмотря на любезные предложения Леди Бэрд. Резиденция была штаб-квартирой главы правительства. Это означало, что все, имевшее отношение к семье Кеннеди, включая уроки Кэролайн в Белом доме, должно было переместиться в другое место, но куда именно, она не могла пока определить. Однако, будучи окружена столь многими влиятельными друзьями, Жаклин смогла быстро найти временное решение вопроса. Кеннет Гэлбрайт, занявшийся жилищной проблемой вдовы, справился с этим блестяще. Когда она сказала ему, что не знает, сколько у нее будет денег, он сослался на то, что у Гарримана «так много недвижимости, что он не знает, что с нею делать. Он может купить дом в Джорджтауне и передать его вам. Для него это было бы разумным вложением капитала».

Все же дело обстояло не так просто: возникла проблема мебели и обслуживающего персонала. Однако Гарриман предложил поместить свою семью в отель и передать Жаклин Кеннеди свой дом в Джорджтауне. После трех телефонных разговоров Гэлбрайт сообщил Роберту Кеннеди, что вопрос улажен именно таким образом.

Вопрос о завтрашних прощальных речах обсуждался подробно. Кортеж должен был останавливаться дважды — в соборе Святого Матфея и на Арлингтонском кладбище, и речи должны были произноситься в обоих местах. В соборе должен был говорить епископ Хэннон. Мысль, чтобы там выступал не священнослужитель, была оставлена. Что касается кладбища, то Джекки сказала Бобу:

— Если кому и следует выступить там, так это его братьям. Ты и Тедди должны где-нибудь что-то сказать. Ты скажи это там, у могилы.

После обеда в воскресенье началось паломничество в Капитолий. Джекки и Боб опять отправились туда вечером, через час после них в Капитолий явилась мать президента вместе со Шриверами, Лоуфордами, Лемом Биллингсом и Радзивиллами, а в полночь — Тед с Джоном Гарганом и двумя своими помощниками. Все поездки были похожи одна на другую: машины незаметно останавливались у ступеней восточного входа в Капитолий, посетители поднимались на лифте и входили в Ротонду с южной стороны. В бесконечном людском потоке, огибавшем гроб, их узнавали и спокойно пропускали вперед. Солдат снимал бархатный шнур, члены семейства Кеннеди один за другим проходили вперед и становились с молитвой на колени перед гробом и венком с карточкой, на которой было написано: «От президента Джонсона и нации».

Средний американец жил отгороженный от остального мира, предоставленный собственным раздумьям, сочувствию тех, кого любил, и телевизору. Телевидение же, поставленное в трудное положение из-за отсутствия в воскресный вечер официальной церемонии, стремилось передать все, что происходило в аэропортах Айдлуайлд и Даллес, куда прибывали иностранные гости для участия в похоронах президента. Несмотря на беспрецедентно большое число именитых посетителей, телевизионные передачи об их прибытии вызывали разочарование: они отказывались делать заявления, а их послы в Вашингтоне и государственный департамент не осмеливались выступать вместо них. Государственный департамент нe мог обеспечить всем им встречу. Дин Раск, Джордж Болл и Аверелл Гарриман сменяли друг друга в аэропорту Даллес, прячась в его больших креслах, а затем быстро выходили к самолетам, как только туда подкатывали трапы. Однако поскольку важные делегации прибывали каждые несколько, минут, послы сами должны были заботиться о своих делегациях. Раск едва поспевал пожимать руки короля Бодуэна, Поля-Анри Спаака, канцлера Эрхарда, де Валера и всей английской делегации.

Начальник протокольного отдела государственного департамента Энджи Дьюк, дававший по телефону указания, как соблюдать международный этикет, убедился, что иностранные гости входят в положение хозяев: все они, без исключения, согласились с тем, что при всех официальных церемониях места глав государств будут определяться по названию их стран в порядке английского алфавита. Тем не менее аэропорт Даллес оказался кошмаром для работников протокольного отдела. Неизбежные языковые трудности были осложнены большим числом нахлынувших гостей. Епископ Хэннон приземлился вместе с президентом Турции, министром иностранных дел Италии и марокканским принцем, не говорившем ни слова по-английски. Принцу пришлось удовольствоваться одним из находившихся при Хэнноне священников, говоривших по-французски. Когда Шарль де Голль сказал Раску: «Я выражаю вам от имени моей страны глубокое соболезнование. Я могу сказать, что представляю здесь французский народ. Это он послал меня сюда», — государственный секретарь, вынужденный ждать переводчика, оказался в неловком положении.