Убийство в библиотеке

Ячменев не уважал тех, кто доверяет документам. Он предпочитал доверять людям. В своих кругах он слыл крупным физиономистом и знатоком души. Коллеги Ячменева знали, что он не просит преступников предъявлять характеристики с места работы. Ячменев любил повторять, что исправные документы и безупречные анкетные данные не являются гарантией порядочности.

Георгий Борисович достал из внутреннего кармана служебное удостоверение и показал мужчине, которого подозревал в хихиканье.

Юрий Константинович брезгливо взял удостоверение и попытался прочесть, что в нем написано. Но видно было, что он не привык читать без очков.

— Я вам помогу! — вкрадчиво сказал Георгий Борисович. — Вот ваши очки, которые вы забыли возле трупа… Если не ошибаюсь, вы Юрий Константинович Кузнецов, доктор школьных наук и первый заместитель Зубарева?

— Да, — ответил Кузнецов, — я — большой ученый. Ячменев насмешливо поклонился:

— А я великий следователь — Георгий Борисович Ячменев.

Это подействовало. Кузнецов посмотрел на него, как на равного:

— Видите ли, Георгий Борисович, мыслителям свойственно быть рассеянным. Этот литературный штамп прочно перекочевал в жизнь. Не будешь рассеянным, не будут держать за ученого, — улыбнулся он. — Вот я и теряю очки в неподходящих местах.

— Извините, пожалуйста, — продолжал ехидничать Ячменев, — что вы делали в библиотеке прошедшей ночью, перед тем как потерять очки?

Кузнецов вальяжно расселся в кресле, в котором накануне закончил жизненный путь академик:

— Вчера мне пришла в голову талантливая концепция. Со мной это бывает. Я поделился идеей с друзьями, которые специально приходят ко мне домой слушать мои сочинения. Поверьте, они были потрясены. Они плакали. Я понял, что потомки не простят мне, если я не запишу эту гениальную гипотезу. Это, конечно, шутка, — обаятельно разъяснил Кузнецов. — Но в каждой шутке есть доля истины. Итак, мне понадобились кое-какие материалы, которые хранятся в нашей библиотеке. Почитатели моего дарования проводили меня до дверей академии. Я распрощался с ними, поднялся по лестнице, вошел в библиотеку и увидел убитого Сергея Ивановича!

— Что это была за концепция? — Возможно, Ячменеву хотелось приобщиться к научному творчеству.

— Смерть Сергея Ивановича, — стал сокрушаться Кузнецов, — настолько все во мне перевернула, что я начисто забыл свою уникальную концепцию. Этого я никогда убийце не прощу!

— Но вы можете узнать ее содержание у ваших почитателей! — подсказал Ячменев.

Кузнецов просиял:

— Это грандиозно! Мне бы подобный примитивный ход ни за что не пришел на ум. Меня всегда посещает что-то экстраординарное! Спасибо вам за услугу, Георгий Борисович!

— Услуга за услугу, Юрий Константинович. Похихикайте, пожалуйста!

— Что?

— Ну, сделайте так — хи-хи…

— Пожалуйста! — Юрий Константинович пожал плечами. — Хи-хи…

Его хихиканье явно расстроило Ячменева:

— Вы, Юрий Константинович, сделали это совсем не так, как мне бы хотелось!

— Что вы, собственно говоря, имеете в виду? — озадаченно спросил ученый.

— Мне надо переступить грань реального, — туманно заговорил Ячменев. Когда следователи говорят туманно, они подразумевают самое главное. — Надо поверить в то, во что да один человек не поверит!

— Вы, наверно, устали! Хотите, я покажу вас приятелю, он хороший невропатолог.

— Я вас попрошу, покажите! — согласился Георгий Борисович, чувствуя, что зайти к невропатологу уже пора.

— Разрешите? — в дверь просунулась энергичная голова Фомина.

— Одну минуту, я занят!

— Но я нашел убийцу! — воскликнул Зиновий в полной уверенности, что следователь прижмет его к груди и расцелует. Но шеф оказался не на высоте.

— Прекрасно! — сказал Ячменев. — Тогда тем более обождите!

Фомин присел возле двери с видом собаки, которую незаслуженно обидел хозяин. На Зиновия нельзя было глядеть без боли в сердце.

— Может быть, вы его выслушаете? — вмешался Кузнецов. — Все-таки он говорит, что нашел убийцу!

— Мало ли кто что говорит! — Ячменев был безжалостен.

Но продолжить разговор с Кузнецовым Георгию Борисовичу все равно не удалось. В библиотеку влетел Антон в растрепанных чувствах:

— Юрий Константинович, я хочу вам сказать, что протестую решительным образом! И не только я!

— Что случилось, Антон Сергеевич? — Кузнецов не любил шума. — Вы успокойтесь, сядьте!

— Ну, некролог ладно… Хотя и это было уже слишком. Но вы же на этом не остановились! Вы заказали передачу по телевидению, связались с кинохроникой, вы создаете комиссию по творческому наследию этого…

— Антон Сергеевич, нехорошо! — остановил его Кузнецов.

— Вы ходатайствуете о присвоении школе № 1214 имени Зубарева и даже наш милый переулок хотите назвать Зубаревским!

— Извините, — вмешался Ячменев. — Антон Сергеевич, где гантели, которые вы вчера купили?

— Я их вчера же забыл в метро! — отмахнулся Антон и снова перешел в атаку. — Да, кандидатская диссертация была у Зубарева талантливая, я ее читал. Он мог, без сомнения, вырасти в крупного ученого, но предпочел стать конъюнктурщиком, пускать пыль в глаза, начал везде представительствовать…