Послышался звук торопливых шагов.
– О, простите.
Подняв голову, я увидела в дверях Оливию Хендерсон. Последние два дня она почти не показывалась. За ужином я обратила внимание на ее изможденное лицо. Но сейчас она, казалось, была просто убита – белая как стена, только веки покраснели.
– Я не хотела вам мешать, – тихо сказала Оливия.
Она смотрела чуть не с мольбой, будто нуждалась в преданном друге – так же, как и я. Но странно, что эту роль Оливия Хендерсон отвела мне. Она ведь ни разу не дала понять, что дорожит моим обществом.
– Вы вовсе не помешали, – ответила я, складывая письмо, чтобы закончить его позже. – Я рада с кем-нибудь поговорить, поверьте.
Зайдя в гостиную, Оливия опустилась на диван, сцепив на коленях бледные руки.
– Все совершенно ужасно, правда? – произнесла она.
– Непростые были дни.
Этих моих слов было достаточно, чтобы она залилась слезами.
– Я так несчастна… – Оливия уткнулась в неизвестно откуда взявшийся носовой платок.
Поскольку я выросла в семье, где считалось не принято сдерживать свои эмоции, а затем еще вышла замуж за Майло, бурные проявления чувств были мне незнакомы и, если честно, неприятны. Я подсела к Оливии на диван и по мере сил постаралась сыграть роль утешительницы.
– Мне так жаль, что вы расстроены. Я могу что-то для вас сделать?
– Нет, не можете… – Она покачала головой и вдруг посмотрела на меня пристальным взглядом. – Вы когда-нибудь были по-настоящему влюблены, до безумия?
Я колебалась не дольше секунды.
– Однажды мне так казалось.
– Тогда вы, наверно, знаете, каково это, когда теряешь…
За дверями послышались шаги, и, подняв голову, я увидела Джила. Оливия сжалась и даже как-то сердито вытерла лицо платком.
– Простите, что помешал, – сказал Джил. – Мне уйти?
– Нет. – Оливия встала. – Я как раз собиралась уходить.
И, не глядя ни на меня, ни на Джила, она вышла из гостиной. Мне трудно было сразу прийти в себя от внезапной, такой неожиданной вспышки доверительности, немало меня озадачившей. Я-то была уверена, что стану последней, кому Оливия Хендерсон решит излить душу, но, возможно, никого другого просто не оказалось рядом.
Несомненно, Оливия имела в виду Руперта. Он рассказывал об их прошлых отношениях с нескрываемым пренебрежением. Судя по всему, ее чувства оказались сильнее. Неужели она так самозабвенно его любила? Если так, согласия между ними быть не могло, ведь он являлся женихом Эммелины. Я припомнила, как печальна была Оливия в первый вечер. Могла ли печаль обратиться в ярость? Стоит подумать.
Джил смотрел на меня, подняв брови.
– Кажется, она несколько взволнована.
– Думаю, да. – Я не стала пускаться в дальнейшие объяснения. Вечером у меня будет уйма времени обдумать все в номере, а сейчас не помешает хороший собеседник. Я указала на диван: – Присядешь?
Джил сел, откинувшись на спинку, но тут же снова подался вперед, ближе ко мне.
– Я должен извиниться перед тобой, Эймори.
– Глупости.
– Нет, правда. Я был резок, так нельзя. Я просил тебя о помощи, и ты любезно согласилась. А когда все пошло наперекосяк, я повел себя отвратительно. Прости.
Он выглядел таким потерянным, что я едва поборола желание его обнять.
– Не думай об этом. Мы все сейчас на взводе.
– Тут не только это. Твой муж… Черт бы все побрал, Эймори. – Джил вздохнул. – Мне кажется, тебе нужно знать, что я…