Убийство в кукольном доме

Фрэнсис изобразила Бетти и Пошона в темных смокингах и полосатых брюках. У д’Аршамбо были серые фланелевые брюки, жилет и галстук-бабочка, золотая цепь часов свисала ему на живот. На каждой фигурке была белая сорочка со снимающимся бумажным воротничком и черные туфли. Проволока, скрытая одеждой, удерживала тела в необходимых позах.

Инструменты были идеальными миниатюрными копиями, крошечная четырехдюймовая виолончель даже звучала. «На виолончели действительно можно было играть, — писал Джон Ли, — она издавала тонкий писк, но от других инструментов не доносилось ни звука, несмотря на все тщание, с которым были изготовлены струны, деки и другие части».

Модель представили музыкантам во время их турне по стране в 1914 году. Фрэнсис пригласила квартет «Флонзале» в свой дом. Она сидела на одной стороне длинного узкого стола напротив своего отца, между Пошоном и д’Аршамбо. Джона Джейкоба Глесснера посадили между Бетти и Арой. Помимо детей Фрэнсис на обед пригласили Стока, арфиста Энрико Трамонти, заместителя директора, а также казначея оркестра Генри Фегели с женами.

Фигурки были спрятаны под большой цветочной композицией в центре стола. «После ужина цветочную композицию торжественно убрали, и прямо здесь, не более чем в двух футах от их носов, оказались их собственные копии за игрой! — вспоминал Джон Ли. — Эффект был выдающийся. На мгновение воцарилась тишина, и затем все члены квартета закатились громким смехом. Никто не слушал друг друга. Каждый из них с восторгом показывал пальцем на особенности остальных трех. Я до сих пор помню, как мистер Бетти с увеличительным стеклом склонился над плечом собственной миниатюры, пытаясь прочитать ноты на подставке».

Ноты снова были кропотливо записаны Стоком, дирижером оркестра, на листках бумаги меньше дюйма. Сток сочинил оригинальную композицию, имитируя стиль австрийского экспрессиониста Арнольда Шёнберга. Это была тонкая музыкальная шутка — исполнить подобное сочинение человек не в силах.

Участники «Флонзале» попросили Фрэнсис сделать фотографию на память об этом событии, а миниатюру она подарила квартету.

Создание уникальных миниатюр не замедлило постепенного разрушения ее брака. Стало очевидно, что отношения уже не наладить. Фрэнсис хотела получить развод. В то время единственным приемлемым основанием для развода был уход из семьи. Если бы Блеветта спросили, хочет ли он вернуться в семейный дом, он ответил бы утвердительно. Но Фрэнсис не хотела его возвращения.

В июне 1914 года после пяти лет раздельного проживания Блеветт наконец согласился на развод. Фрэнсис потребовала развода на основании ухода мужа из семьи. Во время слушания дела она заявила, что обладает достаточными финансовыми средствами, чтобы обеспечивать себя и своих трех детей, которые останутся под ее опекой.

Период после развода была «несчастливым временем для всех нас»[89]

, вспоминал сын Джон: «Он принес много ожесточения в семью».

Фрэнсис никогда не была в простых отношениях со своей семьей или семьей брата. Она чувствовала, что родные симпатизируют Блеветту и не поддерживают ее. Ей казалось, что ее винят в крахе семьи.

Оставшись в изоляции дома с детьми, Фрэнсис бесцельно тратила свое время. Она шила необходимую детям одежду. «В те тревожные времена она нашила невероятную гору вещей и бесконечными часами раскладывала пасьянсы», — писал Джон. Впрочем, хандра матери прерывалась вспышками деятельности. Летом в «Рокс» Фрэнсис заразила детей кондитерской лихорадкой.

«Когда начался конфетный период, всю мебель отодвинули к стенам, с чердака принесли две спиртовые горелки, — вспоминал Джон. — Из ниоткуда возникли белые эмалированные чайники, а с ними и длинные термометры для карамели, и деревянные лопатки, и многочисленное разнообразное оборудование, а также и несколько книг для профессиональных производителей конфет»[90]

.

Фрэнсис с детьми делали шоколадный крем, помадки, арахисовую пасту и ириски. В ее кулинарный арсенал входили кондитерский крюк для вытягивания ирисок и мраморная плита, которую она купила у изготовителя надгробий.

Каким бы проектом ни занималась Фрэнсис, она уходила в него с головой. Работа полностью ее поглощала, она трудилась весь день и до полуночи неделями напролет.

Спустя год после развода Блеветт Ли женился на Делии Форакр Снид, вдове, бывшей учительнице и директрисе библиотеки Атланты. Он знал ее с тех пор, как был начинающим адвокатом в Атланте, она тогда была замужем. У нее нашлось много общего с Блеветтом. Отцом Снид был полковник Гринберри Джонс Форакр, предводитель добровольцев-конфедератов Атланты, которого серьезно ранили в Первом сражении при Манассасе.

Блеветт и Делия женились в Атланте 20 июля 1915 года. Двухминутная свадебная церемония отличалась замечательной простотой и краткостью. Одним из самых удивительных аспектов было отсутствие слова «подчиняюсь» в клятве невесты: такая оригинальность даже заслужила упоминания в короткой новостной заметке. Упущение было «особенно примечательно, поскольку впервые было сделано на Юге», отмечал репортер[91].