Убийство в кукольном доме

Попытка отправить Маграта в Европу была лишь одной из множества: Ли старалась позаботиться о благополучии своего друга. В эпоху, когда медицинская тайна не соблюдалась так строго, как сегодня, личный врач Маграта, их общий друг доктор Роджер Ли (однофамилец Фрэнсис), видный бостонский терапевт, который позже стал президентом Американской медицинской ассоциации, рассказывал Ли о состоянии здоровья Маграта и его пристрастии к алкоголю. Фрэнсис также открыла общий банковский счет для них двоих и поддерживала баланс, переводя на этот счет тысячи долларов, чтобы в случае необходимости деньги были в распоряжении Маграта.

Друзья и знакомые открыто строили догадки о тесных отношениях между Фрэнсис и Джорджем. Порой в подписях к своим запискам к Маграту Ли на грани кокетства называла себя «ваша дерзкая секретарша», но в переписке они никогда не использовали ласковых прозвищ. Ли всегда обращалась к нему «доктор Маграт», а она была для него «миссис Фрэнсис Ли».

Связь между ними основывалась на взаимном уважении и общих интересах — сначала к музыке и живописи, а теперь и к судебной медицине. Хотя они явно относились друг к другу с большой симпатией, нет свидетельств того, что их общение было близким. Если Ли и любила Маграта, эта любовь явно была невзаимной. Скорее всего, она никогда не открывала ему своих чувств.

Ее дети выросли, завели собственные семьи и жили своей жизнью. Ли делила время между коттеджем в «Рокс» и Чикаго. Она часто приезжала в город, чтобы проводить время со стареющими родителями. В Чикаго она обычно останавливалась в отеле «Палмер Хаус», знакомом месте, которым когда-то владел старый друг семьи.

После продолжительной болезни мать Ли, Фрэнсис Макбет, умерла в возрасте 84 лет в октябре 1932 года. Джон Джейкоб Глесснер остался один в доме на Прейри-авеню.

Примерно в то же время Маграт представил Ли Людвигу Гектоэну и Оскару Шульцу, соавторам доклада, сравнивавшего коронерскую систему с судебно-медицинской экспертизой. Они также были активными членами Института медицины в Чикаго, частной организации, занимавшейся развитием медицины и здравоохранения. Институт медицины участвовал в борьбе с коронерской системой в Чикаго. Но процесс двигался с черепашьей скоростью, отчасти из-за необходимости изменить законодательство штата, которое наделяло коронеров властью.

«Я не уверен, что наша цель должна быть ограничена реформами в округе Кук, в нескольких округах с определенным населением или даже в одном штате, — размышлял Шульц в письме Ли. — Лично я бы предпочел выступить за государственную систему судмедэкспертизы»[157].

Предложение изменить процедуру расследования неожиданных и подозрительных смертей неизбежно вызывало споры. Политики не были готовы отказаться от того, что традиционно относилось к юрисдикции штата. Гробовщики, коронеры и все прочие лица, имевшие корыстные интересы в этой сфере, также не собирались сдавать позиции.

«Наша борьба будет долгой и неравной, преодолеть инерцию практически невозможно, — писал Шульц Ли. — В округе Кук пост коронера приносит достаточно прибыли, чтобы политики продолжали за него цепляться. А политики, в конце концов, это те, кто говорит нам, что мы можем или не можем получить»[158]

.

Становилось очевидно, что с легкостью завоевать сердца и умы и доказать преимущества системы судмедэкспертов не получится. Все чего-то хотят, а корыстные интересы разных людей нередко противоречат друг другу. Для достижения целей потребуются дипломатичность, такт и много времени.

«Дипломатичность и такт, — подумала Ли. — То, что у меня есть».

Ли получила статус консультанта в комитете по медико-юридическим вопросам Института медицины. Она попросила у Шульца совета, как лучше представить Массачусетское судебно-медицинское общество на ежегодном собрании Американской медицинской ассоциации, которая располагалась в Чикаго[159]. Шульц и Ли были согласны в том, что о важности судебной медицины должна знать как можно более широкая аудитория.

При поддержке Института медицины Шульц создал большую экспозицию для Всемирной выставки «Столетие прогресса», проходившей в Чикаго в 1933–1934 годах. Экспозиция площадью около 12 метров рассказывала удивительную историю коронерской системы, а также предлагала зрителям угадать: что изображено на картинах — убийства, самоубийства или несчастные случаи. «Смерть необходимо исследовать научными методами», — гласила большая надпись. Экспозиция Шульца стала первой попыткой представить широкой аудитории дисциплину, позже ставшую известной как судебно-медицинская экспертиза.