Убийство в кукольном доме

В первые годы в роли преподавателя Гарвардской медицинской школы Маграт получал от университета ежегодное жалованье в размере 250 долларов[152]. Во время Первой мировой войны по так и не названным причинам жалованье выплачивать перестали. Но Маграт по-прежнему читал лекции студентам Гарварда, Тафтса и Бостонского университета, теперь на безвозмездной основе в придачу к исполнению своих обязанностей судмедэксперта.

В 1918 году Маграт написал письмо декану медицинской школы Гарварда, доктору Эдварду Бредфорду. Он отметил, что обучал студентов патологии уже 20 лет, и в последние годы эта задача становилась все сложнее, как и рабочая нагрузка, учитывая зарождающуюся дисциплину судебной медицины. Маграт разработал для студентов третьего курса полный систематизированный курс по судебной медицине, который с самого начала был весьма популярным, и теперь планировал дополнить его практикой в морге на четвертый год учебы.

«Предмет судебной медицины, который я пытаюсь представить, включает множество тем, относящихся к различным направлениям медицины, которым по той или другой причине не уделяют достаточного внимания, — писал Маграт Бредфорду. — Крайне важно, чтобы каждый, кто получает диплом Гарвардского университета, имел некоторую степень подготовки в данной области».

Все материалы, которые он использовал, чтобы учить студентов Медицинской школы, Маграт доставал из собственного кармана. «Я уверен, что вы согласитесь: мне причитается некоторое продвижение в академических рядах и компенсация за мои услуги», — написал он.

Среди коллег Джордж Маграт считался нетипичным преподавателем Медицинской школы. Он читал лекции и проводил практические занятия для студентов в морге, но не занимался исследованиями и никогда не публиковал статьи в научных журналах на основе опыта работы судмедэкспертом.

Не сохранилось информации о том, был ли одобрен запрос Маграта, но он продолжил преподавать и разработал программу курса судебной медицины в дополнение к своему курсу патологии.

Заинтересовавшись судебной медициной, Ли увидела возможность поддержать как Маграта, так и Гарвардскую медицинскую школу. И то и другое было близко ее сердцу. Гарвард, в конце концов, был альма-матер ее брата и многих других дорогих ей мужчин. Ли по-прежнему испытывала симпатию к университету, хотя он и был недоступен для нее в молодости.

В марте 1931 года Ли обратилась к президенту Гарвардского университета Лоуренсу Лоуэллу с предложением отметить 25-летие работы Маграта в должности судмедэксперта. Она хотела выделить Гарварду четыре с половиной тысячи долларов в год, три тысячи — на жалование преподавателя судебной медицины, а остальное предназначалось на разовые вознаграждения и путевые расходы внештатных преподавателей этой дисциплины. «Я желаю, чтобы доктор Джордж Берджесс Маграт преподавал в качестве штатного профессора, что, я полагаю, отвечает и вашим намерениям в данной области», — писала она Лоуэллу[153].

Ли сообщила, что планирует завещать Гарварду 250 тысяч долларов, чтобы ее план выполнялся и после кончины. «Я намерена создать отделение или кафедру судебной медицины, которая носила бы имя доктора Джорджа Берджесса Маграта, если это уместно», — писала она. Подарок Ли включал одно важное условие: она будет работать ассистенткой кафедры Маграта.

Президент университета ответил на предложение Ли в письме, датированном 4 мая 1931 года. «Ваши пожелания будут исполнены, и я нахожу в них огромное благо как для медицинской школы, так и для страны, — написал Лоуэлл. — Они отвечают общественному интересу во многих отношениях — медицинском, юридическом и социальном»[154]

.

Ли также надеялась, что Лоуэлл поможет ей убедить Маграта отправиться в Европу в давно необходимый отпуск. Если не считать времени, проведенного в «Филипс-Хаус», Маграт годами не отдыхал. Смена пейзажа могла бы благотворно повлиять и на его проблему с алкоголем, которая так и не была решена. Ли попросила Лоуэлла сказать Маграту, что благодаря щедрому пожертвованию возник стипендиальный фонд, позволяющий отправить судмедэксперта в Европу для обучения наукам по его усмотрению[155]. Если Маграт примет это предложение, Фрэнсис передаст Гарварду три тысячи долларов на оплату его поездки.

Маграт не заглотил наживку. «Он и впрямь убежден, что не вправе уезжать до середины лета, — сообщил Лоуэлл. — При этом либо понятия не имеет, либо притворяется, что не в курсе, откуда взялось финансирование»[156].