Убийство в Озерках

И эта, Савельева, тоже на что-то надеется и даже строит ему глазки, но он-то прекрасно видит, что интересует ее вовсе не он, а его подзащитный, этот Юрганов, который убил и ограбил женщину, такую же доверчивую дуру, наверное, как и она сама. Ничего, денег дает и ладно. Не объяснять же ей, что дело Юрганова — безнадежное, что получит он свой срок по сто пятой статье, часть первая, за убийство, и будет мотать его где-нибудь за Уралом или в Тюмени, в колонии строгого режима, пока не сдохнет. Значит, так, видимо, ей и надо.

А Нина, каждый раз расставаясь с ним, с недоумением спрашивала себя: как случилось, что этот Калистратов выбрал себе такую профессию? Но ответа на вопрос не находила и лишний раз убеждалась, что рассчитывать может только на себя.

* * *

Между тем со времени ее разговора с Сашей Лопуховым прошел месяц, и его отец, Илья Александрович, должен был вернуться в Москву.

Когда Нина по телефону в двух словах объяснила, в чем дело, Илья Александрович сказал, что сам он — специалист по гражданскому праву, но, тем не менее, предложил ей без церемоний зайти к нему домой в субботу во второй половине дня. В ответ на возражение Нины, что ей неудобно беспокоить его в выходной, да еще дома, и что она вполне может забежать к нему в офис в любое время, которое он ей назначит, Лопухов ответил:

— Уважаемая Нина Григорьевна, я прекрасно помню, сколько сил и времени вы потратили на то, чтобы чему-нибудь научить этого оболтуса и бездельника, моего сына, так что я буду искренне рад любой возможности хоть каким-то образом быть вам полезным. Приходите в субботу, я буду вас ждать. Только заранее прошу меня извинить: у нас в квартире ремонт, и полный комфорт я вам обеспечить, к сожалению, не берусь.

Поблагодарив и договорившись о встрече, Нина вспомнила уроки, которые давала Саше Лопухову в прошлом году. Молодой человек (тогда он учился в одиннадцатом классе) был очень способным, но отец недаром называл его бездельником: он никогда не выполнял домашних заданий. Когда в очередной раз Нина упрекнула его за это, Саша сказал:

— Нина Григорьевна, зачем мне их выполнять? Говорить по-английски, когда мне это понадобится, я легко научусь, если, например, окажусь в стране языка. А сейчас заниматься этим мне совсем неинтересно, да и времени жалко.

— А что тебе интересно? Твой папа говорил, что ты собираешься стать юристом?

— Это папа собирается, чтобы я стал юристом. А меня лично это совершенно не интересует. Меня интересует программирование.

— То есть — компьютер? Но, если не ошибаюсь, чтобы работать с компьютером, надо знать английский язык?

— Ну, все, что относится к компьютеру, я знаю, — уверенно ответил Саша, и тогда Нина еще не догадывалась, что когда-нибудь ей представится случай в этом убедиться.

Нина была добросовестным преподавателем: она решила, что перестроит занятия с Сашей таким образом, чтобы мальчику было интересно, и стала искать статьи и другие материалы, в которых бы речь шла об интересующем его предмете. Метода скоро дала себя знать, и Саша быстрыми темпами пошел вперед. Нина, которая была неравнодушна к способным детям, с удовольствием занималась с ним, просиживая почти всегда на час, а то и на полтора больше положенного.

* * *

В субботу все семейство Лопуховых было дома, и все трое — Илья Александрович, его жена и Саша — вышли в прихожую, чтобы приветствовать ее. Когда Нина самым решительным образом отказалась от чая, адвокат пригласил ее в гостиную, большую, элегантно обставленную комнату, отделенную от коридора широкой аркой.

— К сожалению, не могу принять вас в кабинете: там заканчивается ремонт. Но здесь нам никто не помешает, — сказал Лопухов и предложил Нине сесть.

Закончив рассказ, Нина спросила:

— Илья Александрович, я понимаю, что эта история с билетами не кажется вам убедительной, и вполне разделяю вашу точку зрения, но меня гораздо больше волнует алиби Салтыкова: я бы хотела знать, можно ли такое алиби считать полноценным? То есть означает ли это, что наши догадки действительно ни на чем не основаны, потому что Салтыков не мог иметь отношения к убийству?

Не успел Лопухов открыть рот для ответа, как из соседней комнаты раздался звонкий голос Саши:

— Разве это алиби?

— Александр, не вмешивайся в разговор, который тебя не касается, — резко перебил Лопухов.

— Да я вмешался, потому что все слышал, вы уж извините! И говорю вам: его алиби — полное фуфло!

— Александр! — рявкнул адвокат. — Что за выражения!

— Ничего, Илья Александрович, — примирительно сказала Нина, которая не могла не оценить значения Сашиного восклицания, — может быть, мы дадим ему высказаться?

Лопухов недовольно поерзал в кресле.

— Александр, иди сюда, — сказал он, — и объясни, что значит твое беспардонное заявление.

— Вы правильно поняли, о чем речь? — спросила Нина, когда Саша, в джинсах и просторной рубашке навыпуск, вошел в комнату, — этот человек утверждает…

— Да все я понял! — перебил Саша. — Он говорит, что был дома и подтверждает это тем, что его звонки именно из дома остались на чьем-то там АОНе и автоответчике. Так?