Убийца шута

– Если я вас каким-то образом оскорбил или обманул ваши ожидания, сэр, я…

– Все верно, – перебил я. Никакой жалости, никаких угрызений совести. Пожалел ли он Би, когда распекал и унижал ее перед другими детьми?

У него задрожала нижняя губа. Потом его лицо окаменело. Он сделался прямым как палка.

– Когда мы вернемся сегодня вечером, я немедленно соберу вещи и покину Ивовый Лес.

Позерство юноши меня утомило.

– Нет. Пусть вы оба меня и раздражаете, я не могу этого позволить. Как бы я ни желал обратного, вы должны остаться в Ивовом Лесу. Я понял, что ни один из вас не в силах защитить моего ребенка. И как, скажите на милость, вы собираетесь защищать самих себя? Фитц Виджилант, можешь продолжать учить других детей. А я научу тебя владеть топором и мечом, а также уважать любого, кто способен честно посмотреть тебе в глаза.

Придется пожертвовать еще каким-то временем, но, по крайней мере, он научится защищать самого себя. А Шун? Я взглянул на нее, изображающую царственный гнев.

– Я попрошу Ревела заняться твоим обучением тем умениям, что помогут отыскать тебе мужа. Речь не о танцах или пении, но об управлении домашним хозяйством и бережной трате денег.

Она вперила в меня ледяной взгляд:

– Лорд Чейд об этом узнает!

– Несомненно. От меня – раньше, чем твое сообщение до него доберется.

Она прищурилась, точно кошка:

– Я не вернусь в Ивовый Лес. Я сегодня же сниму комнату в Дубах-у-воды и буду жить здесь одна. А ты ответишь перед лордом Чейдом за то, что упустил меня.

Я вздохнул:

– Шун, Зимний праздник на носу. Трактиры переполнены. А ты вернешься сегодня вечером в мой дом, где мы приготовимся к торжеству ради моей дочери. Я не потерплю ни от одного из вас никаких угроз отъезда. Никуда вы не уедете, потому что я дал слово человеку, которого уважаю, что буду вас оберегать.

Я перевел взгляд с Ланта на Шун.

Она разинула рот. Потом резко его закрыла и высокомерно заявила:

– Баджерлок, да как ты смеешь мною командовать?! Лорд Чейд предоставил тебя в мое распоряжение – ради моего удобства и защиты. Посылай свои сообщения, как хочешь и куда хочешь. Я позабочусь о том, чтобы он развеял недопонимание по поводу разницы в нашем положении, возникшее у тебя.

Этой фразой она все выдала. Чейд легкомысленно назвал меня при ней по имени, но она не сложила два и два. Она пялилась на меня, словно ожидая, что я попячусь и начну кланяться, рассыпаясь в извинениях. Даже будучи незаконнорожденной, она была уверена, что находится выше меня по положению. Лант, хоть и бастард, был признан благородным отцом и потому мог считаться ее ровней.

Но не подавальщик. Не я, не Риддл. В ее глазах я был низкого рождения, как и моя дочь.

– Довольно, Шун, – только и сказал я.

Ее глаза сузились, в них вспыхнул леденящий душу гнев. Я чуть не рассмеялся от того, как она решила продемонстрировать свою власть.

– Ты не имеешь права разговаривать со мной в таком тоне, – заявила она грозно и тихо.

Я собрался было ответить, как к столу вернулся Риддл. Он пришел, хитроумно удерживая в одной руке тарелки с едой для Шун и Ланта, а в другой – их кружки с сидром. Опустил все это на стол со стуком, но не без изящества. Его глаза блестели от решимости оставить события этого дня позади и веселиться, но потом улыбка уступила место тревоге. Он спросил:

– А где Би?

Меня пронзило внезапное беспокойство. Я выпрямился в узком пространстве между скамьей и столом:

– Она не вернулась. Прошло слишком много времени. Я иду ее искать.

Я переступил через скамью и направился прочь, а за моей спиной Шун воскликнула:

– Мой сидр почти остыл!

29. Туман и свет

И тут из светящегося тумана, который нас окружал, выскочил коричнево-серебристый волк. Он был покрыт шрамами, и смерть пропитала его, как вода пропитывает шкуру пса, переплывшего реку. Отец мой был с ним, и в нем, и вокруг него, и я так и не поняла, каким он был на самом деле. Волк истекал кровью из дюжины неисцелимых ран, но внутри его горела жизнь, точно расплавленное золото в печи.

Дневник сновидений Би Баджерлок