Убийца шута

Он прижал меня к груди, обнял, и я была не против, я была счастлива – красота и великолепие вероятностей, которые расцветали вокруг меня, проистекали от него. Вот, вот как я должна была все это видеть! Не краем глаза, не во сне. Повсюду, куда бы я ни посмотрела, вероятности множились. Это напомнило мне о том дне, когда отец впервые посадил меня к себе на плечо и я внезапно поняла, насколько далеко он может видеть с высоты своего роста. Но теперь я видела не просто с большей высоты, не просто на большее расстояние, но во всех временах. Я чувствовала себя надежнее посреди этого водоворота, когда кто-то меня держал. Я не испугалась, позволив взгляду последить за мириадами нитей. Одна привлекла мое внимание. Девушка, что целуется с парнем в короне из оранжевых цветков, выйдет за него и родит девятерых детей на ферме посреди долины. Или нет. Она может какое-то время с ним кокетничать, а потом выйдет за другого, но ее воспоминание об этой минуте придаст сладость каждому испеченному пирогу, и любовь, испытанную с ним, она будет делить с цыплятами и кошками, пока не умрет бездетной в семьдесят два года. Но нет. Они сбегут вдвоем этой же ночью и переспят в лесу, а на следующий день на дороге, ведущей в Баккип, оба погибнут – его застрелит лучник, а ее зверски изнасилуют и бросят в канаве умирать. Из-за этого ее старшие братья объединятся и станут Стражей Дубов-у-воды. Патрулируя окрестности, они прикончат пятьдесят двух разбойников и спасут более шести сотен путников от мучений и смерти. Вот такие цифры. Внезапно все сделалось очень простым. Надо было лишь слегка их подтолкнуть. Если я улыбнусь им, когда они будут идти через площадь, и скажу: «Вы сияете от любви. Любовь не должна ждать. Вам надо сбежать нынче же ночью!» – они примут мои слова за знамение и последуют совету. Его боль продлится всего лишь несколько мгновений, ее – какие-то несколько часов. Это меньше, чем ей придется мучиться во время первых родов. Я обладала такой властью. И властью, и возможностью выбирать. Я могла совершить в этом мире столько хорошего. Так много хорошего! Я могла сделать много выборов во благо мира. Я начну с девушки в короне из остролиста…

Он схватил меня за руку и проговорил на ухо:

– Хватит. Стой. Не надо! Сначала надо все хорошо обдумать, а после этого… и даже тогда… все слишком опасно. Слишком опасно!

Он заставил меня посмотреть в другую сторону, и нити разделились еще на тысячи других нитей. Все было не так просто, как я думала. Каждая нить, которой я пыталась следовать, превращалась во множество; и когда я выбирала одну из этого множества, она снова разделялась на вероятности. Девушка могла сказать ему неправильные слова, и тогда он убьет ее сегодня же. Она сообщит отцу, что целовалась с ним, и отец их благословит. Или проклянет. Или выгонит ее из дома в метель, чтобы она умерла от холода в ночи.

– Одни намного вероятнее других, но у каждой есть по меньшей мере один шанс воплотиться. И поэтому каждую тропу следует внимательно изучить, прежде чем выбрать одну. Твое внимание привлекла та тропа, где они оба должны умереть, да? Если бы мы хотели создать эту Стражу Дубов-у-воды, рассмотрели бы ее куда лучше. Всегда есть другие тропы во времени, ведущие к той же цели. Одни более разрушительны и уродливы, другие – менее.

Я думала, что он говорит со мной вслух. Оказалось, его мысли просачивались в мои мысли благодаря особой связи, существовавшей между нами. Он переливал знания из своего разума в мой, как будто был кувшином, а я – чашкой. Или иссохшим садом, который все это время ждал, когда его польют.

– И тропы меняются, постоянно меняются. Одни исчезают, на время делаются невозможными, другие становятся более вероятными. Вот почему обучение занимает так много лет. Много, много лет. Надо учиться и внимательно следить за снами. Потому что сны – они точно вехи, указывающие путь к самым важным мгновениям. Самым важным мгновениям…

Он отвлекся от меня, и ощущение было такое, словно с меня сорвали теплый плащ во время ледяной метели. Его слепой взгляд куда-то устремился, на иссеченном шрамами лице отразилась смесь ужаса и радости.

– Волк грядет, – проговорил он нараспев. – Зубы его – нож, и брызгами крови он плачет.