Убийца в толпе. Шиллинг на свечи. Дело о похищении Бетти Кейн

– Уберите этот отвратительный предмет, – говорил между тем Грант, показывая на пальто. – Ему по меньшей мере двадцать лет, и лет десять, как на нем нет ни одной пуговицы. Одно меня озадачивает, Уильямс: на пляже пальто было на Тисдейле, а вернулся он без него. Значит, он должен был избавиться от пальто где-то по дороге. Далеко отклоняться в сторону у него просто не хватило бы времени. Он спешил вернуться, чтобы загладить свою ошибку с паническим бегством. И, несмотря на все усилия, мы так и не обнаружили это пальто. В этом районе два пруда, оба мелкие, и оба мы обшарили. Три ручейка, в которых монеты не спрячешь, даже бумажного кораблика не пустишь. Канавы все облазили, садовые ограды осмотрели, две рощи тоже прочесали. Ничего! Что он с ним сделал? Что бы вы с ним сделали, а, Уильямс?

– Сжег.

– Времени не хватит. И потом, оно сырое, скорее даже не сырое, а мокрое.

– Скатал бы и сунул куда-нибудь на дерево. Обычно все ищут на земле.

– Уильямс! Вы прирожденный преступник! Изложите Сангеру свою идею, и пусть он сегодня же проверит ее на практике. Мне это пальто нужнее сейчас, чем сам Тисдейл. Просто позарез необходимо!

– Кстати, о бритвах, сэр. Может быть, он успел взять свою?

– Я об этом не подумал. Я не думал, что у него хватит духу на это. Правда, я вообще не предполагал, что у него хватит духу на то, чтобы дать тягу. Я думал только о попытке самоубийства. Где его вещи?

– Сангер доставил их сюда вместе с чемоданом. Здесь все, что у него было с собой.

– Посмотрите прямо сейчас, там ли бритва. Чтобы знать хотя бы, выбрит он или нет.

Бритвы в чемодане не оказалось!

– «Я обманулся в вас, инспектор», – произносит он, а тем временем спокойно кладет в карман бритву и готовится удрать под самым носом у великого детектива. Я абсолютно заблуждался по поводу этого парня, Уильямс. Абсолютно. Поначалу, когда вез его на разбирательство, я решил, что он один из импульсивных истериков. Потом, когда узнал про завещание, изменил свое мнение. Хотя по-прежнему считал его слабаком. А теперь… теперь оказывается, он планировал побег у меня под носом – и осуществил это! Это не Тисдейл слабак, а я!

– Да не убивайтесь вы так, сэр! В настоящий момент у нас полоса невезения. Но вы и я – только вы и я вдвоем, клянусь вам, – добудем этого стервеца и отправим его туда, где ему и место! – горячо проговорил Уильямс.

Произнося эту прочувствованную речь, Уильямс и не подозревал о том, что особой, которая действительно сыграет центральную роль в передаче преступника в руки правосудия, окажется глупенькая дамочка из Канзас-Сити, которая и знать не знала об их существовании.

Глава одиннадцатая

Эрика тормознула и остановила свою непрезентабельную крошечную машину. Потом она дала задний ход и остановилась снова. Она с интересом поглядела на носок мужской туфли, выглядывавшей из зарослей травы и папоротника, потом перевела взгляд на пустынный ландшафт и на белеющую, прямую как стрела дорогу, по сторонам которой посверкивали на солнце ограничители скорости.

– Можете вылезать, – сказала она, – на целые мили вокруг нет ни одной живой души.

Носок туфли исчез, и из-за кустов появилась удивленная мужская физиономия.

– Уф! Теперь я могу вздохнуть с облегчением. А то я уж думала, что вы мертвый.

– Откуда вы узнали, что это я? Вы же знали, что это я?

– Конечно знала. У вас на подошве одной туфли такая смешная загогулина – в том месте, где был ценник приклеен. Я заметила ее еще тогда, когда вы лежали на полу у отца в кабинете.

– Ах вот вы кто. Вы прекрасный детектив.

– А вы никуда не годный беглец. Вашу ногу просто нельзя не заметить.

– Вы появились так неожиданно. Я не слышал вашей машины и опомнился, когда она на меня уже чуть не наехала.

– Вы что, глухой? Бедная Тинни – над ней все графство потешается. В наших местах она такая же достопримечательность, как шляпка леди Миддлвей или коллекция раковин старого мистера Дина.

– А почему – Тинни?

– Она когда-то была Кристиной, ну а потом… потом одряхлела и стала Тинни. Вы просто не могли ее не слышать.

– Наверное, я на какое-то время задремал. Я… я немножко недосыпаю.

– Еще бы! Есть хотите?

– Это чисто теоретический вопрос или у вас есть что-нибудь съестное?

Эрика засунула руку в машину и извлекла полдюжины булочек, баночку с консервированным языком, граммов двести масла и шесть помидоров.

– Консервный нож я забыла. Стукните по крышке чем-нибудь острым, и она проткнется.

Эрика деловито разрезала булочку перочинным ножиком и стала ее намазывать маслом.

– Вы что, постоянно носите с собой еду? – спросил он подозрительно.

– Ага. Я всегда есть хочу. И потом, иногда прихожу домой только к вечеру. Держите нож, отрезайте консервы и кладите на булку. Потом нож дадите мне, я вторую булочку разрежу.

Он послушно сделал, как она велела, и Эрика стала разрезать еще одну булочку, из деликатности стараясь не смотреть в его сторону, чтобы ему не приходилось сдерживать голод.

Наконец он заговорил:

– Вы, конечно, понимаете, что поступаете нехорошо.

– Почему это?