Убить Гиппократа

Меня впервые обвинили в таком чудовищном преступлении. Мне даже показалось, что где-то там, в зеркальном отражении, за моей спиной стоят отец и мать. И Гиппократ. Мама просто плачет. Отец беспомощно моргает близорукими слезящимися глазами. А Гиппократ закрывает глаза, чтобы только меня не видеть…

Какая чудовищная клевета! Мне захотелось разбить темное стекло, чтобы не видеть своего отражения, загнанного в тупик.

Так, это не сделка. Это откровенный шантаж. Даже незнакомец этого не предугадал. И что должен ответить честный человек? Наверное, только правду.

– Это ложь!

Я сказал правду.

– Эту свою правду вы можете попытаться доказать в суде. Но, боюсь, у вас мало шансов. Все улики против вас. Вы были непосредственно лечащим врачом. И доказать, что вы применили… Пока я оставлю в стороне названия тех медикаментов… Но то, что именно они привели к ухудшению состояния пациента, а потом и к его смерти, труда не составит.

Так, нужно до конца играть в честность. И пока не сдаваться.

– А если я попробую возбудить процесс против больницы, указав на некоторые подозрительные обстоятельства?

В ответ раздался хриплый смех.

– Ну, вы же понимаете, что это наивно. Вы же неглупый человек. Глупый человек не смог бы оперативно провести такое расследование в клинике! Совершенно, запомните, совершенно напрасное! Вы должны понимать, что у нас есть все доказательства чистоты и профессионализма клиники. И нечистоплотности, и непрофессионализма ваших врачебных действий. Кроме того, судебный процесс, в результате которого вас навсегда дисквалифицируют как врача или даже посадят в тюрьму, будет для вас подарком. И мы еще думаем – дарить ли вам его.

– Что вы имеете в виду?

Я взглянул прямо себе в глаза – темные и стеклянные. Глаза были откровенно испуганные. В них затаился страх.

– То, что и вы. Кстати, кто-нибудь видел, как вас забрала машина? Нет. Наши действия всегда просчитаны и мгновенны, не оставляющие ни единого следа.

Что ж. Нужно сделать паузу. Я замолчал. Лучше даже опустить голову. Опустил. Сделать глубокий вдох. Сделал. Так, теперь поднять голову. Поднял. Можно, потереть виски. Потер. И опять посмотреть себе прямо в глаза. Через зеркальное стекло. Посмотрел…

– И что вы от меня хотите?

– Вот это уже ближе к делу. Только еще несколько уточняющих вопросов. Для перестраховки. Отвечайте честно и без промедления. Смотрите перед собой.

– Я готов.

– Есть люди, которым вы желаете зла?

– Если точно, есть те, кому не желаю добра.

– Для вас имеет значение, в каком государстве вы живете?

Так, уже пошла политика. Я сосредоточился.

– Нет. Профессия врача нужна в любом государстве.

– Для вас имеет значение, кого вы лечите?

– Нет. Врачебная этика предполагает лечить всех, кто нуждается в помощи. В том числе врагов и преступников.

– Вам уютно в сегодняшнем государстве?

– Я бы сказал – мне уютно в любом. Пока существует медицина.

– Вас не интересует политика?

– Я же сказал – нет! Врач – это, возможно, единственная профессия, которой не нужна политика. Точнее – опасна.

– Вы верите в понятия зла и добра?

– Относительно. Поскольку эти понятия относительны.

– Если бы победило зло, вы бы оставались врачом?

– Безусловно. Это моя профессия и я давал клятву.

– Вы любите деньги?

– Да. Я уже говорил – да!

– За большие, очень большие деньги вы смогли бы изменить своим принципам?

– Нет! Я не знаю! Возможно! Я, честно-честно, не знаю!

– Ваш любимый цвет?

– Белый, черт побери, белый! Так выглядит больница, мой дом и мои пациенты!

– Вы спасли бы прежде свою собаку, чем своего соседа?

– Да! Да, да, да…

– Если бы сосед убил вашу собаку…

– Я бы убил его, о господи!

– Как?

– Черт побери! Черт, черт, черт! Я же медик! И знаю не только как можно вернуть жизнь, но и как ее отнять!

– Без следов?

В ответ у меня хватило сил только кивнуть и схватиться за голову. Я тяжело дышал. Глаза по-прежнему блестели страхом. А лицо перекосилось в отчаянии. Честно говоря, я не знал – симулировал ли я этот стресс? Сердце мое стучало так ровно, как никогда. И я не мог даже как врач это объяснить. Возможно, я смог бы это объяснить как актер. Но спектакль, в котором мне приходилось играть, был отвратителен. Хотя, думаю, я заслужил аплодисменты.

– Достаточно. А теперь к делу. Мы вам предлагаем работу.

– Я понятия не имею, кто вы.

– Для вас это и не важно. Важно, что получать вы будете раз в двадцать больше. И еще более важно, что суд вам не грозит. Но самое важное – мы сохраним вам жизнь… Подумайте. Это выгодное предложение. Жизнь, свобода и огромная зарплата.

– В двадцать раз. – Я слегка усмехнулся. Я помнил, как незнакомец меня предупреждал – изображать жадину, но не чрезмерно. Похоже, ситуация выходит обратная. – В двадцать раз… Какая-то невероятная цифра. И даже опасная.

– Вы быстро научитесь считать другие цифры, поверьте. И привыкните к ним. К большим цифрам не так уж сложно привыкнуть. Гораздо сложнее – к простым.

– Прямо сказка какая-то. – Я облизал пересохшие губы.

– Главное, чтобы эта сказка оказалась с хорошим концом. Все теперь зависит от вас. Исключительно.

– И что я должен делать?