Убить Пифагора

Он вышел из зала пиршеств и направился в свою комнату, чувствуя себя совершенно измученным. Проходя через дворец, он никого не увидел и не услышал ни звука, будто двести человек исчезли и дом опустел. Факелы во дворе освещали холодный, неподвижный ночной воздух. Войдя в спальню, он присел на край кровати и уронил голову. Через несколько секунд сунул руку под кровать и извлек суму, где хранилась большая часть его багажа

На дне лежал кожаный мешочек со множеством сосудов и мешочков, тщательно завернутых в тонкую кожу. И в Египте, и в Карфагене, и в Ливии Акенон посвятил много лет, обучаясь тому, как использовать силы растений, минералов и различных веществ животного происхождения. Кожаный мешочек был самой ценной вещью в его багаже. Он извлек пузырек из горного хрусталя. На внешней стороне виднелся символ, который умел интерпретировать только он.

«Если превышу дозу, Главк никогда не проснется».

Несколько секунд он обдумывал эту мысль. В его глазах Главк был настоящим преступником.

Казнь рабов разрешалась во многих культурах, но в большинстве эллинских городов смертной казнью наказывали только за убийство гражданина. Разумеется, если убийца был аристократом, преступление против раба почти никогда не расследовалось. Акенон считал себя апатридом [12], имеющим право судить и действовать по своему усмотрению. Тем не менее следовало быть осторожным: после убийства Главка покатится его собственная голова. К тому же он не был убийцей. До сих пор убивать ему доводилось лишь в целях самообороны, и он не хотел, чтобы это изменилось.

Он налил в кубок немного воды и осторожно добавил из флакончика две небольшие меры коричневого порошка. Перемешал полученное, пересек дворец и вернулся в пиршественный зал. Главк полулежал на одном из триклиниев и безутешно плакал. Труп Фессала все еще валялся на полу в луже крови. Услышав шаги, Главк поднял голову, схватил кубок и залпом выпил содержимое. Потом опустил кубок, посмотрел на Акенона и отвернулся, чтобы уснуть. Это был взгляд, полный неприязни. Он не поблагодарил египтянина и не стал бы благодарить никогда.

Мул вытянул шею, заметив вернувшегося Акенона. Он похлопал животное по крупу и покачал головой, пытаясь прогнать воспоминания о событиях прошлой ночи.

Юного Яко он больше не видел. Лицо парня было теперь изуродовано, и скоро его посадят на весла на одном из торговых кораблей Главка.

Акенон снова покачал головой и глубоко вдохнул холодный утренний воздух. Взяв мула за повод, он зашагал к воротам конюшни и вышел во внутренний двор.

Открывшаяся перед глазами картина заставила его остановиться. Мгновение спустя сердце забилось так, словно вот-вот выскочит из груди.

Глава 6

17 апреля 510 года до н. э

Ионическое море сверкало под утренним солнцем.

Вернувшись с утренней прогулки, Пифагор остановился у входа в общину рядом со статуей Гермеса. Опершись рукой на постамент, он смотрел на север, на полоску между морем и берегом.

«Завтра они вернутся», — размышлял он.

Клеоменид погиб три недели назад, и на душе у него по-прежнему было тяжело. Он с трудом принимал участие в мероприятиях общины. Его одаренный ученик был аристократом, и семья заказала тщательное расследование убийства, которое включало допрос всех членов сообщества, присутствовавших в ту роковую ночь.

Но ни единой зацепки так и не нашлось.

Поскольку родственники Клеоменида были посвящены в братство, Пифагор убедил их предоставить дальнейшее расследование ему самому.

«А в итоге я чувствую такую же растерянность, как в выборе преемника», — подумал Пифагор.

После смерти Клеоменида его достоинства в сравнении с остальными кандидатами стали еще более очевидны. Гиппокреонт, Орест и Аристомах по разным причинам не годились для занятия политикой. Дааруку не хватало преданности, а Эвандру требовалось еще несколько лет, чтобы созреть окончательно.

Философ глубоко вдохнул и бросил последний взгляд на северную дорогу.

«Боги, даруйте мне просветление», — взмолился он.

* * *

Акенон неподвижно смотрел перед собой.

Сцена казалась столь же изысканной, сколь и безобидной, если не считать одной пугающей детали.

Двор Главка украшали колонны, которые образовывали по краю широкую галерею. Две из них поддерживали фронтон, образуя портик, ведущий в более просторный двор, откуда можно было попасть к хозяйственным постройкам. К портику по другую сторону двора примыкал коридор, соединявший особняк с улицей. Это была его цель, которая вдруг показалась недостижимой.

В нескольких шагах от Акенона на пьедестале стояла статуя Аполлона в натуральную величину. Метрах в шести возвышался Дионис. Между ними, подобно сфинксу, охранявшему пирамиду, застыл Борей.

Гигантский раб стоял босиком, из одежды на нем была только набедренная повязка. Казалось, на утреннюю прохладу он попросту не обращает внимания. Он скрестил руки на широченной груди и закрыл глаза, словно дремал стоя.

Акенон оцепенел. Его мул стоял слева от него, понурив голову. Единственные признаки жизни во всем доме подавали за его спиной животные, запертые в конюшне.