Убить Пифагора

Первое, что он увидел, разворачивая свиток, был пентакль. Символ, использовавшийся пифагорейцами для приветствия и опознания своих, успокоил Аристомаха. А он-то думал…

Но что это? Пентакль перевернут и обращен острием к тексту. Дыхание Аристомаха ускорилось, он начал читать, а руки мелко задрожали:

«Брат Аристомах, я рад снова приветствовать тебя».

Его пронзила уверенность в том, что письмо принадлежит человеку в маске, мало того, он с ним знаком. Взгляд затуманился, и ему пришлось схватиться за край стола. Его разум кипел, лихорадочно отыскивая воспоминания об этом человеке: это был некто, с кем он вел сердечные разговоры и чье могущество в ту пору еще не раскрылось с той силой, которая проявилась позже. Это был кто-то…

Он заставил себя продолжить чтение:

«Наверняка тебе интересно, сколько действий нужно сделать в моей процедуре приближения к корню из двух».

Аристомах заглушил крик и уронил пергамент, словно тот обжег ему руку. Он слышал, как смех прокатился эхом, и заозирался по сторонам. Во имя Пифагора и Аполлона, как могло в письме говориться о том, о чем он думал в момент его получения? Он вскочил со стула и прошелся от стены к стене, зубы его отбивали дробь.

«Больше не буду читать», — решил он.

Остановился у двери и напряженно уставился на стол. Он знал, что должен избавиться от пергамента, но в то же время чувствовал к нему странное и непреодолимое влечение. Он пересек комнату и снова схватил свиток.

Это было и письмо, и математическая работа. Он вчитался повнимательнее, и через минуту на лице его изобразился ужас. Он смутно угадывал, что за символами и диаграммами темнеет пропасть. Расшифровать их становилось все труднее, но ему не обязательно было все понимать, чтобы предугадать последствия.

Дойдя до середины письма, он упал на колени. Глаза продолжали углубляться в этот кошмар, равнодушные к его страху и будто бы наделенные собственной волей. Он почувствовал, как густая, мрачная тьма поглощает его тело и проникает в разум.

Аристомах успел закрыть глаза, прежде чем добрался до конца, но было уже поздно.

Он и так понял слишком много.

Глава 91

11 июля 510 года до н. э

Заседание Совета в тот день очень встревожило Пифагора. Хотя его присутствия было достаточно, чтобы держать Килона в страхе, он понимал, что политик продолжает набирать силу.

Он созерцал вечный огонь перед статуей Гестии в Храме Муз.

«У нас слишком много уязвимых мест, — размышлял он, — и все они внушают беспокойство».

Человек в маске все еще был на свободе, к тому же отныне стал хозяином чудовищного Борея; Главк вроде бы успокоился, однако еще совсем недавно вручил гору золота их врагу, а его смесь могущества и неуравновешенности по-прежнему представляла скрытую угрозу; Килон с каждым днем становился все нахальнее и набирал сторонников — по-видимому, ему помогало золото человека в маске; проблема преемственности так и не разрешилась, при этом потеряно несколько лучших людей. Пифагор надеялся решить ее в ближайшее время, создав синклит. И наконец, рост братства зашел в тупик после того, как им пришлось отложить римский вопрос.

Пифагор поднес руку к огню, и по телу пробежали волны тепла. Тревожила его и еще одна тема: с позапрошлого дня местоположение Акенона было неизвестно. После долгих расспросов он узнал, что его видели верхом на северной дороге. Неужели он снова отправился в Сибарис? Почему никого не предупредил? Все указывало на то, что уехал он срочно, и это не давало Пифагору покоя.

Он повернулся к двери. Ему показалось, что до него донесся какой-то шум. Снаружи что-то происходило, и он поспешил к выходу. Вскоре расслышал свое имя, и у него сжалось сердце.

Телохранители по-прежнему находились в нескольких шагах от храма. Со стороны же общинных зданий с криками бежали ученики. Пифагор различил слово «пожар» и увидел столб дыма, поднимающийся из общинных зданий.

— Бегите за водой, — приказал он ученикам.

Несколько учителей выстроились цепочкой, чтобы передавать из рук в руки воду, а он бросился к зданию, откуда валил дым. Он всегда был в отличной физической форме, но сейчас выбился из сил после пробежки на какие-то сто метров. За последние недели он постарел на несколько лет.

«Надеюсь, пострадавших нет», — подумал он, выходя во двор.

«Комната Аристомаха!» — увидев, что именно горит, он застыл от ужаса.

Старался не думать о худшем, пока не оказался в нескольких метрах от пожара. Огонь удалось локализовать, но там, где прежде была крыша, все еще бушевало пламя. Через открытую дверь валил такой густой дым, что ничего не было видно.

Он хотел подойти поближе, но кто-то схватил его за руку. Он обернулся и увидел Эвандра. Тот явно не пострадал, но туника его была разорвана, а лицо перемазано сажей.

— Учитель, надо подождать. Внутрь сейчас не попасть.

— Известно, где Аристомах? — спросил Пифагор.

— Я его не видел… — Эвандр умолк и покачал головой. — Дверь была заперта изнутри. Пришлось ее взломать, но войти было невозможно, и в дыму я ничего не смог различить.