Убить Пифагора

В порту кипела жизнь. Повсюду сновали рабочие, начальство покрикивало, чтобы погрузка и разгрузка производились как можно скорее. Чуть дальше от берега, покачиваясь на волнах, ожидала сигнала причалить вереница судов. Всеобщее оживление также было связано с последними событиями в Сибарисе.

Устремившиеся туда многочисленные корабли поворачивали назад, увидев, что над городом поднимаются столбы дыма. Половина направлялась на север, в Метапонт или Тарент, другая половина устремилась через Кротон на юг.

Акенон попрощался с сибаритами и вышел из гавани как можно быстрее. Дело не только в том, что пребывание в порту напоминало ему тот день, когда Килон попытался его изгнать; напоминало оно и о том, что для возвращения в Карфаген ему придется сесть на один из этих проклятых кораблей.

Мысль об отъезде заставила его вспомнить Ариадну. В то утро, покидая общину, он заметил, что взгляд ее изменился… как будто она сняла маску равнодушия, которую носила столь долгое время.

«Возможно, она собиралась сказать мне что-то важное», — думал Акенон.

Он остановился, и их взгляды на несколько секунд встретились, но в следующий миг она повернулась к нему спиной и вернулась в общину. Акенон продолжил путь, присоединившись к сибаритам и унося с собой образ Ариадны. Она показалась ему красивее, чем когда-либо. В ней было что-то особенное: светящаяся кожа, подчеркнутая чувственность…

Он ускорил шаг. Ему хотелось увидеть ее снова, хотя он не знал, как будет себя вести, когда она вновь окажется перед ним. Возможно, лучше для них обоих оставить все, как есть.

— Акенон!

Вздрогнув, он обернулся. Это был Пифагор: он спешил к нему в сопровождении двоих учеников.

— Ты в общину? — спросил учитель.

Акенон кивнул.

— Только что проводил в порт последних сибаритов, — ответил он, стараясь выбросить из головы Ариадну.

Лицо Пифагора омрачилось.

— Я не виню их за то, что здесь они больше не чувствуют себя в безопасности.

Акенон внимательно смотрел на Пифагора. Казалось, учителя беспокоит что-то еще.

— Как прошло заседание? — спросил он.

Пифагор покачал головой и вздохнул.

— Сегодня, впервые за тридцать лет, Килона поддержало большинство, — ответил он. — Однако никаких конкретных действий он не предпринимал. Как будто что-то его сдерживает. Он чего-то ждет, но я не знаю, чего именно.

— Думаешь, им руководит человек в маске?

Пифагор задумчиво кивнул.

— Если бы Килон действовал самостоятельно, он немедленно потребовал бы голосования, чтобы использовать своих сторонников против нас. Сегодняшнее его поведение показывает хитрость и хладнокровие, которые на самом деле ему не присущи.

После этих слов Пифагор ушел в себя, и до городских ворот они шагали молча. Акенон сунул руку под тунику и нащупал золотое кольцо Даарука. Некоторое время он рассеянно крутил его в пальцах, затем вытащил.

Это кольцо он нашел в пепле погребального костра, где был сожжен убитый учитель, и давно не держал его в руках. Пифагор велел оставить его себе. Акенон долго рассматривал маленький пентакль в центре кольца. Очень простой и одновременно сложный символ. Благодаря Ариадне он знал, что он содержит фундаментальные тайны устройства вселенной. Он вспомнил, как Ариадна объясняла ему тайны пентакля. Живо представил, как она едет рядом с ним, положив руку на его обнаженное бедро и бросая на него взгляды, куда более красноречивые, чем слова…

«Я должен как можно скорее добраться до общины», — подумал он, держа кольцо дрожащими пальцами.

Образ пентакля не покидал его сознание. Молча шагая рядом с Пифагором, он размышлял о свойствах этой геометрической фигуры. Невероятно: в этом символе представлено золотое сечение, совершенная и чистая пропорция, которую так часто можно встретить в природе.

Внезапно он остановился. На него снизошло такое мощное откровение, что у него перехватило дыхание.

— Учитель, мне пора, — пробормотал он, садясь на своего коня.

Философ собирался спросить, чем вызвана такая поспешность, но Акенон уже удалялся по улицам Кротона.

«Почему он вдруг так заспешил?» — удивленно подумал Пифагор.

Он пожал плечами и продолжал путь вместе с двумя учениками. Решил, что расспросит Акенона позже, когда они встретятся в общине.

Он ошибался.

Глава 113

26 июля 510 года до н. э

— Дети, продолжайте писать. Я вернусь через минуту.

Ариадна вышла из класса, не заметив, что по-прежнему держит в руке восковую дощечку. Все это время она поглядывала в окно и наконец увидела отца, проходящего мимо школы. Сделав усилие, чтобы не сорваться на бег, она поспешила к Пифагору.

Философ разговаривал с Эвандром. В неумолимых лучах полуденного солнца его волосы и борода казались воздушными и блестящими, как морская пена, а сам он выглядел божеством. Ариадна мгновение колебалась, прежде чем решилась прервать их беседу.

— Отец. — Ее смутила тревога, звучавшая в собственном голосе.

Пифагор обернулся, его лицо просияло, как всегда, когда он смотрел на Ариадну.

— Ты не видел Акенона? — спросила она с притворным равнодушием.