Убить Троцкого

Он бесшумно открыл окно и зажег спичку. Через мгновение на верхнем этаже пятиэтажного дома, на противоположной стороне улицы, открылось другое окно, и Храмовцев, который со своими людьми ожидал ребят, просигналил о своей готовности спичкой. Тут же, с тихим свистом рассекая воздух, туда ушла стрела с привязанной к ней прочной шелковой веревкой. Вскоре эта веревка была закреплена там в верхней части окна. Евгений с силой натянул ее, испробовав прочность, и быстро закрепил другой конец.

Успех операции висел на волоске, на счету оставались секунды – в дверях уже звучали щелчки поворачиваемого ключа. Кто-то произнес:

– Заперто изнутри, – и с криками «Откройте!» послышались тяжелые удары в дверь.

Первым шагнул в окно Муравьев, так как от «друзей», ожидающих их на противоположной стороне, можно было ожидать всего. Он, как наиболее подготовленный, мог страховать своих товарищей и в случае необходимости нейтрализовать противоположную команду лучше других.

Уже повиснув над бездной с глубоко поблескивающей внизу мокрой каменной мостовой, он, услышав внутри кабинета глухие выстрелы, почти неслышные на улице, оттолкнулся ногами от стены и, держась за петлю, привязанную к кованому металлическому кольцу, заскользил вниз. Еще секунда – и, влетев на хорошей скорости в окно и сделав кувырок, Михаил оказался позади ожидающих его людей. Наганы, блеснувшие в обеих руках Михаила, и властный голос, приказавший Храмовцеву зажечь спичку, а также отсутствие какой-либо клади за его плечами, заставили этих людей изменить свои первоначальные планы и повиноваться.

Следующим в комнату влетел огромный Лопатин, который, выхватив оружие и став спиной к стене, присоединился к Михаилу.

Храмовцев уже не помышлял о предательстве: «Свое бы получить да убраться подобру-поздорову».

Последним, нагруженный четырьмя вещевыми брезентовыми мешками, в комнату по веревке соскользнул Саша Блюм. Не успели его ноги коснуться пола, как в здании напротив грохнул взрыв – это чекисты взорвали забаррикадированные двери. Блюм, быстро сориентировавшись, сбросил мешки на пол, вытащил из-за голенища нож и, перерезав веревку, захлопнул окно. В то же мгновение в проеме окна напротив, только что покинутого друзьями, показались охранники. Один из них, заметив веревку, свисающую до самой земли, что-то кричал своим коллегам, показывая рукой вниз.

Не теряя времени, Муравьев, все еще как бы невзначай держа группу Храмовцева на прицеле, передал ему предназначенный мешок:

– Здесь больше, чем мы договаривались. С лихвой хватит на всех… А сейчас ты с подельниками выходишь первым, на углу присоединяешься к своей группе прикрытия. Мы страхуем твой отход. После этого – наш отход прикрываете вы.

Храмовцев, согласно кивнув головой, направился к выходу. За ним, топая сапогами, двинулись трое бандитов, одетых под чекистов – в кожу.

Эта уголовная шпана была очень довольна, что им предстоит первыми покинуть западню.

Любопытства жильцов никто не опасался, поскольку в это дикое время ни один здравомыслящий человек не рисковал открыть входные двери, обычно запертые изнутри на множество запоров, заслышав подозрительные шумы снаружи.

Отправляя Храмовцева первым, Михаил прекрасно понимал, что его люди не будут подставлять свои шкуры, прикрывая их отход. Он понимал также, что шансов у бандитов уйти невредимыми из этой передряги ничтожно мало – они практически равны нулю.

С чисто азиатским коварством он направил их первыми, чтобы они отвлекли на себя все внимание охраны, которая тут же начнет облаву в этом районе. Защищая свои драгоценности, бандиты будут биться до последнего, что позволит Михаилу с друзьями тихо и незаметно покинуть помещение.

Муравьеву было немного жаль Храмовцева. Тот все-таки сотрудничал с его отцом, да и сам Михаил многому научился у него. Поэтому, передав драгоценности дяде Боре, Муравьев позволил ему еще раз испытать судьбу, может, повезет – Храмовцев всегда был фартовым мужиком.

Заглянув в соседнюю комнату, Михаил обнаружил лежащую на широкой кровати, связанную толстомясую семейную пару, мычащую запакованными ртами. Он порадовался, что Храм, повинуясь его указаниям, не пролил лишней крови, и сказал, что скоро все кончится. Усмехнувшись, глядя на перекошенные от страха, бледные в рассеянном лунном свете лица, Муравьев быстро вышел в коридор, где его уже ждали Блюм и Лопатин. Тихо поднявшись по лестнице на чердак, ребята оттуда сразу же выбрались на покатую металлическую крышу. Звуки грохочущего под ногами железа скрывала разразившаяся гроза, целый день собиравшаяся над городом. Частые всполохи молний освещали им путь. Перебираясь по крышам соседних зданий, стоящих впритык друг к другу, они цеплялись за выступы, пользуясь крюком с привязанной к нему узловатой веревкой, и быстро преодолели квартал.

Сбросив веревку вниз, ребята, один за другим, спустились к ожидавшей их пролетке с двумя переодетыми в штатское офицерами. Те имели при себе мандаты царицынской Чека, выданные им Муравьевым.