Убить Троцкого

Сегодня утром друзья решили разделить доставшуюся им добычу. По мнению Блюма и Лопатина, половина добычи должна была достаться Муравьеву, как организатору, финансировавшему эту операцию и взявшему весь основной риск на себя, начиная с Царицына. Миша, ни на чем не настаивая, разделяя это справедливое решение, в то же время прекрасно понимал, что и без них успешное выполнение операции было бы невозможным.

После раздела драгоценностей стал вопрос о хранении. Вот здесь-то Михаил и поделился с друзьями информацией о наличии оборудованных тайников. Михаил (так получалось) был носителем информации обо всех тайниках, и друзья, полностью доверяя ему, попросили дать в полное распоряжение каждому по одному хранилищу.

Александр уже поджидал его, держа в руках увесистый пакет. Они спустились к реке, под арку моста, и зашли в нишу, образованную каменным парапетом, сложенным из крупных отесанных гранитных глыб. Даже днем ниша ниоткуда не просматривалась. Пользуясь заранее приготовленным ломиком, Михаил с трудом выдвинул каменную плиту, накрывавшую парапет сверху, чем освободил запорный механизм крайнего камня сбоку. Выдвинув камень, он положил в образовавшееся сухое каменное углубление пакет Александра, после чего произвел действия в обратном порядке.

До встречи с Евгением оставалось еще два часа, поэтому они вышли из-под моста и, не торопясь, прошлись по ярко-зеленой набережной, далее поймали пролетку и неспешно покатили к Новодевичьему.

У явочной квартиры Александр легко соскочил с пролетки, а Михаил продолжил свой путь к находившемуся неподалеку кладбищу.

Он пришел туда раньше назначенного часа, посетив это место второй раз за сегодняшний день. Ранним утром здесь уже была спрятана его часть добычи, а сейчас еще один старинный склеп ожидал посещения.

«Какие-то пиратские страсти: кладбища, покойники, склепы, спрятанные сокровища… Мой бы сюжетец да Стивенсону[31] или Майн Риду[32]

… То-то порадовались бы. А что – четыре капитана: Дрейк, Флинт, Морган и, для полного комплекта, – русский капитан Муравьев… – иронизировал над собой Михаил. – Бред какой-то…» – отмахнулся он от пустых мыслей.

Теплый, совсем летний день, припекающее солнце, щебетание птиц и зелень за кладбищенской оградой – навевали воспоминания о Ливадии, где во время каникул они отдыхали всей семьей. Вспоминалась беседка в окружении субтропической зелени, синевшее вдалеке успокаивающе шумящее море в белых барашках волн, солнечные блики, книга с захватывающим сюжетом. Он еще тогда, в детстве, поймал себя на том, что этот пик счастливого покоя, эта радость бытия, возможно, никогда больше не повторится. А потом – война, кровь, грязь, смерть, бессонные ночи, нечеловеческая усталость и огромное, пожирающее душу горе.

«Вон еще один пират идет», – завидев приближавшегося огромного Лопатина, опять усмехнулся он своим мыслям.

Направляясь по тенистой алее к склепу, где находился очередной тайник, Михаил, нарушив окружавшую их кладбищенскую тишину, вдруг сказал:

– Как жаль, что нельзя вернуться в детство…

– Что?.. – недоумевающе уставился на него Евгений, чья голова была забита другими, более прозаичными мыслями.

– Я говорю: неужели все то хорошее, что было у нас, – никогда не повторится?!.

– Все будет хорошо… И красота, и счастье, и любовь – будет все. Мы ведь еще очень молоды, Миша, – неожиданно для себя понял его Евгений. – Время все залечит… И наши души тоже…

Глава 11

Как свистнувшая плеть, время, смывая с души прошлое, стремительно несло друзей на восток. Время, как вода, затушило в душе Михаила пепелище родного очага, изредка ударяя в сердце горькой памятью. Стук вагонных колес отделял его от этого прошлого. И только глаза маленькой девочки, оставленной далеко в Москве, бередили его душу.

«Ну что мне до нее?.. Я сделал все, что мог и как мог, защитил ее, – отмахивался он от воспоминаний. – У меня сейчас другая цель, другая судьба… Пепел Клааса, – вспомнил он. – Ну что ж, долги надо платить… И я заплачу сполна этому тщедушному негодяю в пенсне, с козлиной бородкой. Заплачу за своих родных, за синие, полные слез глаза Тани, почему-то занозой засевшие в моем сердце, – за все».

Это все вмещало в себя многое: и кровь, и грязь, и страдания – весь тот хаос, в котором сейчас находилось его гордое прошлое – его Родина.

Разумом понимая все многообразие причин, приведших к этому, он тем не менее сконцентрировал свою ненависть на одном конкретном человеке.

– Заплачу… – пробормотал он, засыпая.

Разбудил его визгливый смех дебелой попутчицы, занявшей нижнюю полку. Она вяло отбивалась от приставаний затрапезного вида мужичка, который с юркой галантностью провинциального приказчика рассыпался в любезностях.