Убить Троцкого

Михаил, закрывая дверь, успел заметить еще двоих в кожаных куртках, державших рвавшегося в их руках связанного, с разбитым окровавленным лицом офицера. Поворачиваясь, Муравьев увидел побледневшие лица своих друзей – они разглядели эту картину, стоя у него за спиной.

Михаил, молча развернувшись, вышел на крыльцо, где, похлопав по плечу тяжело дышащего Женю и как бы продолжая начатый перед этим разговор, заметил:

– Добрый человек… Ничего не скажешь…

Вскоре раздался еще один выстрел. Дикий вой прервался на, казалось, самой высокой ноте, и наступила неестественная звенящая тишина.

Через пару минут следом за ординарцем, несшим кувшин воды и полотенце, вышел комиссар, чье ставшее снова простецким добродушное лицо никак не вязалось с мокрыми от липкой крови руками и заляпанной окровавленной одеждой.

Старательно смывая с себя кровь, он приказал ординарцу:

– Отведешь офицера в подвал, я им займусь позже. Поставишь часового.

Вытирая порозовевшим от воды полотенцем руки, он, повернувшись к друзьям, оскалил в улыбке крупные прокуренные зубы:

– Революция, товарищи! Тут не до сантиментов: либо мы их – либо они нас. – И, сменив тон, озабоченно продолжил: – Хорошо, что вы пришли. Я уже хотел посылать за вами, – обратился он к Евгению, – фельдшера пусть идут в лазарет и выполняют свои обязанности, а мы с вами – поедем на передовую, выберете место для нового лазарета, ближе к позициям. Завтра назначено наступление, и у вас опять появится много работы.

Уже вечерело, когда уставший, весь в пыли, с обожженным на солнце лицом Евгений ввалился в комнату, где только что, закончив ухаживать за ранеными, отдыхали и обсуждали возникшую ситуацию Михаил с Александром.

Евгений, сверкнув зубами, набрал в деревянный ковш из стоящего на табурете ведра воду, жадно припав к нему, после чего, отдышавшись, уселся напротив, вытирая влажной рукой лицо и оставляя на нем грязные разводы.

– Рассказывай, – вместо приветствия кивнул ему Михаил.

Поняв обстановку, сложившуюся на передовой, Муравьев поделился своими размышлениями по поводу поезда Троцкого.

Каждый высказал свое мнение. Внимательно выслушав всех, Михаил подвел черту:

– Сегодня ночью уходим к своим. Нужно предупредить о готовящемся наступлении… Прихватим с собой офицера… да и твоего «доброго дядю» – комиссара, – не удержавшись, подначил он Женю. – А теперь – отдыхать. Ночь предстоит тяжелая и тревожная…

Лошадиный профиль комиссара вырисовывался на фоне выплывшей из редких облаков луны. Он шел молча, четкими пружинистыми шагами, в такт которым похлопывал себя по бедру свернутой нагайкой.

«Крепкий мужик…» – приотстав от него на полшага, безо всяких эмоций глядя на его кремезную, но поджарую фигуру, думал Евгений.

– На кой ляд я ему сдался? – нарушил тишину комиссар, говоря о якобы пришедшем в себя тяжелораненом командире первого батальона. – Завтра с утра – наступление. Хотя бы пару часов поспать, чтобы в шесть быть на позициях… Да и вам нужно к утру перевозить лазарет на новое место.

– Шут его знает… – подделываясь под его речь, безучастно отвечал Евгений, внимательно поглядывая по сторонам.

Они приближались к обширному саду, росшему за плетнем, примыкающим к лазарету. Густой запах цветущих деревьев приятно щекотал ноздри.

– Времени на все не хватает, – продолжал жаловаться комиссар, – командир безвылазно сидит на позициях, я здесь один кручусь. Завтра наступление, а я пленного так и не успел допросить…

– Успеете еще поговорить – это я вам обещаю, – двусмысленно ответил Евгений и тут же нанес ему сзади сокрушительный удар по черепу.

Комиссар беззвучно, как подкошенный, рухнул на землю.

Туго спеленав безвольное тело веревками и засунув кляп, Евгений перебросил его через плетень. После чего поспешил к лазарету, где Муравьев и Блюм приводили в порядок пленного офицера, все еще не верящего в свое спасение.

– Скоро дадим белякам прикурить… – пропуская пароконную телегу, груженную различным имуществом из лазарета, под которым были укрыты не подававший признаков жизни комиссар и его бывший пленник, произнес дозорный, обменявшись паролем с верховым – Михаилом.

– Наших тоже немало поляжет, – ответил ему Блюм, подъехавший следом за Михаилом, – не зря лазарет перевозим на новое место.

– Да-а… – сочувственно протянул дозорный и, крикнув сидевшему на козлах Евгению: – Счастливого пути, товарищ начмед! – скрылся в кустах.

Только легкое поскрипывание телеги нарушало ночной покой, когда они подъехали к ближайшему оврагу. Здесь друзья быстро распрягли лошадей и замаскировали телегу. На одного из оседланных коней Блюм взвалил начавшего шевелиться комиссара, успокоив его рукояткой нагана.

– Смотри не убей. Он живой нужен. Не перестарайся… – предупредил его Михаил, зная тяжелую руку друга. – Как вы, капитан, выдержите? – обратился он к офицеру.

– Как-нибудь протяну. Самое страшное уже позади, – бодрясь, ответил тот.

Конный отряд рысью двинулся к реке Миасс, разделяющей здесь противоборствующие стороны.