Убить Троцкого

Через несколько минут они уже находились в комнате, которую только что покинули агенты. Муравьёв в бинокль принялся внимательно следить через окно за входом в банк. Главной целью являлся Югович. И хотя Михаил на девяносто девять процентов был уверен, что тот вскоре появится в домике, где находится Ольга Маркина, рисковать они не стали, решив издалека проводить его к нареченной.

Не прошло и часа, как к банку подъехал грузовик. Под его тентом с заднего борта, в зыбком свете уличного фонаря, вокруг которого кружился снег, были видны японские солдаты. После короткой заминки ворота, ведущие во внутренний двор банка, распахнулись, и грузовик медленно въехал внутрь.

Вскоре в сопровождении верховых показались, натужно рыча, еще несколько грузовиков. Они попали во двор тем же путём.

Улица вымерла. Была глубокая ночь.

– А теперь внимание! – возбужденно произнес Михаил. – Если я правильно рассчитал, то вскоре должен выйти Югович то ли с чемоданом, то ли с объемным пакетом либо с какой-нибудь другой кладью в руках. За свое посредничество он должен сорвать с японцев и большевиков солидный куш.

Действительно, не прошло и двадцати минут, как на крыльце банка появился Югович с объемистым саквояжем в руках. Опасливо, как вор, оглядываясь по сторонам, он сел в ожидавшую его пролетку и немедленно двинулся именно по тому маршруту, который перед этим Михаил определил как наиболее перспективный.

Не сговариваясь, друзья кинулись на улицу. Перехватить Юговича по дороге без шума было практически невозможно, и Михаил уже заранее решил захватить его в доме, когда тот немного расслабится.

Операция подходила к своему завершению. Михаил хотел закончить ее тихо, без крови, чтобы к утру, не привлекая к себе внимания, оказаться на борту американского корабля.

Как и было заранее намечено, Лопатин и Блюм, бешено нахлестывая коней, двинулись по параллельной маршруту Юговича улице и, обогнав, проверяли его движение на каждом перекрестке. Михаил же, отпустив его далеко от себя и практически невидимый в темноте на таком расстоянии, двинулся на своем фаэтоне за ним следом, чтобы, в случае если Югович надумает вдруг изменить маршрут, перехватить последнего на обратном пути.

Многоквартирные дома, стоящие сплошной чередой, по мере приближения к цели стали попадаться все реже, плавно переходя в пригород, белеющий покрытыми снегом крышами особняков; и только редко среди них попадались длинные бараки и двухэтажные здания с обшарпанными подъездами, где ютилась городская голытьба.

Не доезжая одного из таких домов, сразу за перекрестком Михаила перехватил Лопатин, ожидавший его уже минут десять.

Привязав поводья к фаэтону, возле которого возился Блюм, они зашли под небольшую деревянную арку. Из нее наискосок хорошо просматривался особняк, где находился Югович.

– Дело окажется сложнее, чем мы предполагали, – сразу, как только они скрылись в темноте арочного свода, хмуро сказал Лопатин.

Оказывается, агенты, дежурившие здесь, передали новую информацию. Пока друзья наблюдали за банком и выслеживали Юговича, к особняку подъехала машина, из нее вышли трое японских солдат; ими командовал человек в штатском. Они зашли в дом, и до прихода Юговича оттуда никто не показывался. Минут десять назад приехал Югович. Он, отпустив извозчика, зашел в дом, после чего раздался приглушенный выстрел, и опять все стихло. Только теперь уже у крыльца появился японский часовой.

Было видно, что, пересказывая события, агент заметно трусил. Его можно было понять. Одно дело – выслеживать влюбленную парочку и вести наблюдение за их гнездышком, другое – ввязаться в политическую интригу, да еще с явной мокрухой, да еще если в это дело замешаны японцы, от которых пощады, а не то что понимания, не жди.

Михаил сразу устранил это недоразумение, пообещав утроить и так немалый гонорар и выдав агенту часть денег сразу, а окончательный расчет пообещав через десять – пятнадцать минут, если они постерегут два спрятанных за углом фаэтона. Правда, пришлось усилить этот аргумент угрожающим заявлением о том, что ему известны адреса, где проживают агенты со своими семьями.

Политика кнута и пряника подействовала мгновенно. Бывшие филеры были тертые калачи, поэтому все поняли с полуслова, и через минуту Блюм, передавший поводья новым охранникам, присоединился к товарищам.

Вскоре из-под арки показалась невысокая женщина, перемотанная лошадиной попоной, стянутой веревкой. Ее голову прикрывала какая-то неопрятная тряпка в виде платка. Правда, всю несуразность этого убора при свете звезд, сияющих на чистом зимнем небе, рассмотреть было затруднительно.

– Двигай, красавица, – напоследок похлопал по спине эту нелепицу Евгений и, ехидно посмеиваясь, добавил: – Передай япошкам наше самурайское «Банзай».

Саша Блюм, вдыхая запах лошадиного пота, исходящего от напяленной на него попоны, пошатываясь, двинулся по направлению к интересующему его особняку, изображая пьяную нищенку.

Приблизившись к зданию, он через невысокую ограду сразу заметил часового, выделяющегося на фоне белого пятна стены, отражающей лунный свет.