Убитые девушки

– Извините, – говорит Кэл, опуская на стул рюкзак и снимая куртку. – Вам заказать еще?

Сара, нахмурившись, постукивает кончиком лакированного ногтя по столу, где стоит крошечная чашечка – уже пустая.

– Да, эспрессо, – кивает она.

Кэл и удивляется, и восхищается: как ей удается приезжать из Лондона так рано и выглядеть настолько безупречно в белой рубашке, черных брюках и сапогах на высоченных каблуках? Украшения Сары – как произведения современного искусства, а сама она всегда бодра и энергична, словно только что выпила семь чашек кофе. «Она бы понравилась и Кристи, и Элли», – проносится в голове Кэла.

Ему приходится немного постоять в очереди. Он украдкой наблюдает за Сарой, уткнувшейся в телефон, – ее раздражение из-за его опоздания, похоже, только возрастает. Направляясь к столику с двумя чашками кофе, Кэл пытается мысленно выстроить цепочку правильных слов. Но прежде чем он успевает заговорить, Сара спрашивает напрямик:

– Как прошла вчерашняя встреча?

– Хорошо.

– Да неужели, Кэл? Я прослушала записи других интервью. Они ни о чем. Абсолютно бессодержательные. Одни намеки. Никакой конкретики.

– Это первые дни. Я втираюсь к нему в доверие.

Кэл содрогается от своих же слов. Какой частью себя ты должен пожертвовать, чтобы заслужить доверие убийцы?

– Нам нужно что-то интересное, яркое, душещипательное, чтобы поднять рейтинг. Людям нравятся конкретные примеры. Найдите мне красивое лицо и обезумевшую от горя семью, или нам не с чем и незачем выходить в эфир.

Кэл слишком резко ставит свою чашку с кофе, горячий напиток выплескивается на стол.

– Черт…

Сара молча протягивает ему салфетку, но Кэл чувствует ее презрение. Вдохнув, он пытается усмирить гнев, ведь она не понимает, что говорит.

– Это Дюбуа. Марк Дюбуа. Первое интервью за все время. Это уже большая удача. С новой жертвой или без нее…

Как же донести до этой ретивой карьеристки, насколько силен, непреодолим ужас, посеянный Лесным Убийцей? Люди и так будут слушать.

– Он назвал вам вчера какие-нибудь имена? Что-либо конкретное?

Вот он, шанс для Кэла – признаться, открыть Саре правду. «Ну давай! Говори! Объясни ей все», – подстрекает он сам себя. Но тут же слышит голос сестры. И вспоминает, как заглянувшее в окно кухни солнце играло в волосах Марго, а ее рука ставила перед ним тарелку с кашей. Кэлу кажется: стоит ему произнести имя сестры вслух, и он расплачется. И уже никогда не остановится.

Сара не обращает внимания на его терзания:

– У нас пока только два рекламодателя. Этого недостаточно. Мне нужны клипы, с помощью которых я смогла бы подцепить других. Нам пора психологически настраивать ваших фанатов.

Слова продюсера сыплются на него тяжелыми колкими градинами: расходы, издержки, сроки, аудитория, количество выпусков, продолжительность передачи. Время, время, время… А внутри него чувство вины, страх, желание сохранить свою тайну и понимание, что ему необходимо открыться. Противоречивые эмоции почти парализуют Кэла. А потом появляется еще одна мысль: что, если он расскажет все Саре, а она снимет его с программы? Сара на такое способна. Он не может рисковать.

– На следующей неделе у меня намечена еще одна встреча с Дюбуа. Я его разговорю.

А всю правду он ей расскажет потом. После этого.

Сара вздыхает. А затем резко отодвигает чашку с эспрессо. И, поднявшись, надменно смотрит на него с высоты своих головокружительных каблуков.

– Вы уж постарайтесь.

Глава четвертая

Кэл не сразу едет домой. Припарковавшись возле здания Центральной городской библиотеки в Хейвен-Серкус, он несколько минут любуется постмодернистским дизайном здания, напоминающим многоярусный пирог. А зайдя внутрь, направляется в отдел криминальной литературы, надеясь отыскать там историю похождений Дюбуа. На полке рядом с книгами о Йоркширском Потрошителе и Майре Хиндли он находит полдюжины исследований с попытками проанализировать и объяснить его действия.

Имя Дюбуа, его лицо знает в стране каждый. А вот в том, что кто-нибудь узнает его жертв, Кэл сомневается. Их жизни – лишь сноски к биографии убийцы. Но когда одно из этих имен, одна из этих прерванных жизней может принадлежать твоей сестре, понять, почему все внимание достается преступникам, гораздо труднее. Кэл осознает этот страх: потребность убедить себя в том, что ты очень бдителен, хорошо подготовлен и с тобой ничего подобного случиться не может. Увы, может. Кэл знает, что может.

В библиотеке Кэл бегло просматривает тексты, тщательно проверяет любопытные детали. Он ищет определенный временной период. Ему хочется удостовериться: он ошибается. Того, чего он так сильно боится, попросту не могло быть. Но поиски, похоже, тщетны: интересующий его год ни в одной книге не освещается. Кэл лихорадочно работает до перерыва на ланч: сканирует, делает выписки – наспех, едва разборчивыми каракулями, пропускает страницы с кровавыми подробностями. В середине последней книги помещены фотографии. Кэлу не хочется их разглядывать. И разум увещевает: не следует этого делать. Но руки автоматически переворачивают страницы.