Учитель и ученик

Однако Оби-Ван сопровождал Квай-Гона до периметра купола и тоже обратил внимание на кричащую искусственность церемонии. Протестующих было относительно немного, но им отвели огороженное место, откуда они не могли попасть под купол. Когда прибыли Квай-Гон с Оби-Ваном, последние участники уже заходили внутрь, где им выдавали флажки, плакаты и другую заранее заготовленную атрибутику, предназначенную для демонстрации поддержки принцессы и Договора о государственном управлении. Судя по их улыбкам, участники искренне радовались грядущим переменам – но тем не менее эта группа была тщательно отобрана, чтобы показывать единство мнений, которого на самом деле не было.

«Сколько пайджельцев понимает роль “Цзерки” во всем этом? – подумал Квай-Гон. – Сколько из них потеряли друзей или близких, попавших в рабство?» Наверное, очень многие, но внутри купола никого из них не было.

Для беседы Раэль провел его в приемную на краю купола. Это была маленькая комнатка, тесная и навевавшая клаустрофобию. А может, так просто казалось, потому что ярость Раэля была столь велика, что в комнате уже не хватало воздуха.

– Они сознались в части преступлений, – сказал Раэль, продолжая мерить комнатку шагами. – Сознались! И ты все равно пытаешься выбить для них иммунитет.

– Они сознались в проведении политических акций. Отнюдь не в насильственных действиях. И, как я вижу, сам факт, что они признали часть преступлений, придает больше, а не меньше веса тому, что остальные они отрицают, – сказал Квай-Гон.

В ответ Раэль презрительно оскалился:

– Как ты видишь. Твоя слабость, Квай-Гон, в том, что ты всегда видел то, что хочешь видеть. Всегда был падок до слезливых историй. Хейлин Азакка быстро тебя раскусила.

Что было отчасти правдой. Однако Квай-Гон не считал это чем-то постыдным.

– Я стараюсь понять точку зрения каждого, с кем имею дело. Это не слабость. Таково мое правило. И благодаря этому я узнал гораздо больше, чем если бы сразу стал бросаться обвинениями.

– В лучшем случае они все равно остаются преступниками, – возразил Раэль, – а в ее «лучший случай» я не верю. Так какого ты тут за них впрягаешься?

– Потому что я выполнил предварительный анализ договора, и похоже на то, что многие из претензий «Оппозиции» вполне обоснованны. Если фраза «хранимы, как солнце хранит луну» означает именно то, что она говорит, – то есть «навсегда, без шансов изменить», – тогда этот договор имеет серьезный изъян. – Квай-Гон поручил Оби-Вану провести гораздо более кропотливое исследование, чтобы назавтра можно было выдвинуть конкретные возражения. Сегодня же он просто хотел, чтобы Раэль его выслушал. – Жители луны действительно будут слабо представлены в будущей Ассамблее…

– Луна управляется с Пайджела! И так было всегда! – В голосе Раэля прорезались нотки глубокого презрения. – С каких пор полномочия джедаев позволяют нам менять порядки, заведенные на той или иной планете?

– Ты лорд-регент, Раэль. Совет выдвинул тебя на эту должность не для того, чтобы ты сидел сложа руки. Ты уполномочен помогать в управлении планетой! И если ты готов провести переход от абсолютной монархии к конституционной, то почему нельзя пересмотреть и статус лунных граждан?

– Потому что здесь так дела не делаются. Фэнри в любом случае будет королевой – как Пайджела, так и его луны.

Раньше Раэль был более дальновидным. Истовое желание защитить власть и статус Фэнри сказалось на его умственных способностях. Нужно было как-то пробиться сквозь его злость. Тогда, возможно, Раэль бы послушал. Следовало перевести разговор с принцессы на что-то другое.

– Договор негласно наделяет корпорацию «Цзерка» огромной властью, – начал Квай-Гон. – Их контракты будут фактически закреплены в законодательстве.

– Ну и что? «Цзерка», возможно, старше самой Республики. У них есть контракты по всей Галактике. И это вряд ли когда-то изменится, будь то на Пайджеле или где-нибудь еще, – сказал Раэль.

– «Цзерка» не управляет пенитенциарной системой всей Галактики. И не отправляет жителей всех планет на принудительные работы.

Раэль фыркнул:

– Пайджел едва ли единственная планета, где преступления караются длительными сроками исправительных работ.

– Что все равно не есть правильно, – сказал Квай-Гон. – И эти сроки не «длительные». Они пожизненные.

Это не произвело никакого впечатления.

– Ты что, первый раз на задворках Республики? Ты серьезно только сейчас увидел доказательства, что это существует? Потому что иначе я не могу понять, откуда такое отношение.

Квай-Гон помолчал.

– Карать за преступления принудительными работами – не пайджельская традиция. Ты сам только что сказал: ты здесь не для того, чтобы менять давно заведенные порядки…