Удары жизни (ЛП)

Когда я украдкой поднимаю на него глаза, замечаю, как его челюсть напрягается так сильно, что выглядит, словно каменная. Прежде, чем я понимаю, что происходит, он хватает одну из моих корзин с бельем и выходит из комнаты.

Черт, я действительно достала его. Он выпроваживает меня.

Я бегу за ним, выкрикивая его имя, но парень игнорирует меня. Я не могу винить Деклана за то, что иногда бываю прямолинейной сукой, но это не значит, что мне нравится быть нею. Это просто защитный механизм.

Люди не захотят быть рядом с тобой, если ты обладаешь скверным характером, и не смогут подобраться слишком близко, чтобы причинить боль. И, на самом деле, не стоит меня узнавать.

По правде говоря, у меня ничего нет, что можно предложить кому-либо.

Я потеряла все.

Мои брови поднимаются от удивления, когда Деклан вместо входной двери направляется прямо на кухню. Он начинает бросать мои вещи в стиральную машину, находящуюся в подсобном помещении рядом с ней.

Он стирает мою одежду? Почему?

Я пытаюсь вытащить обратно свое белье, которое он положил в машину, но все смешалось внутри большого металлического барабана.

— Что ты делаешь?

Деклан видит, что я пытаюсь с ним бороться. Почему он просто не остановится?

— Я стираю твое белье. На что еще это похоже? — его слова жалят, и мне это не нравится. Я не прошу его стирать мое белье. Я вообще не прошу его о чем-то.

— Ты остановишься?

Поиск одежды — безнадежное дело, поэтому я устремляюсь к корзине, хватаясь за его огромные руки и пытаясь остановить парня.

— Деклан!

Он, наконец, останавливается и смотрит на меня.

Его черные брови сходятся на переносице, а челюсть сжата с такой силой, что выступают желваки. Когда Деклан смотрит вниз на меня с таким напряженным взглядом, воздух в моих легких просто испаряется. То, что я ошибочно принимаю за гнев, оказывается состраданием.

Но почему?

Внезапно, я не знаю, что сказать. Я ошеломлена и смущена.

— Зачем ты стираешь мое белье? — эти слова звучат почти бесшумно, а взгляд Деклана приковывает меня к месту.

Его челюсть медленно разжимается.

— Потому что хочу помочь тебе.

Но там есть нечто большее. Я вижу, как блестят его глаза прямо сейчас.

— Я ценю это, но…

— Просто позволь мне сделать это для тебя, — говорит он, и в его голосе слышатся нотки отчаяния, которые мне непонятны, но вместо того, чтобы остановиться, я продолжаю, ведь есть очень веская причина, по которой ему нет необходимости делать это для меня. И на этот раз она не имеет ничего общего с моей гордостью.

Я сглатываю, боясь признать свою оплошность.

— Эти вещи уже чисты. Сегодня я пронесла их тайком в спортзал и постирала, — сообщаю я, кусая ноготь на большом пальце и глядя на него, затем опускаю глаза на тонкий белый хлопок, натянутый на груди. Мне слишком стыдно, чтобы поддерживать зрительный контакт. — Прости. Этого больше не повторится.

Использовать имущество компании в личных целях считается непростительным почти на любой работе, и если он уволит меня, так тому и быть. Сама виновата, в конце концов.

— Эй, — Его голос звучит нежно, когда его грубые пальцы прикасаются к моему подбородку и аккуратно поднимают мою голову, вынуждая посмотреть на него. — Мне все равно. Ты можешь использовать эти машины в любое время, когда захочешь.

Эта доброта, которая исходит от этого кажущегося угрюмым человека, приводит в замешательство. Я не знаю, что делать или как ответить на это.

— Почему ты так добр ко мне?

Он хмурится, когда убирает свою руку с моего подбородка.

— Я просто делаю то, что любой другой сделал бы на моем месте.

Что-то похожее на насмешку вырывается из меня, прежде чем я могу остановить это, и тут же начинаю чувствовать себя неблагодарной скотиной. Я признательна Деклану за все, что он делает, но он слишком сильно переоценивает человечество. Любой другой на его месте просто закрыл глаза.

— Никогда не пытайся скрыть что-то подобное от меня, хорошо? Если тебе что-то нужно, скажи мне.

Я утвердительно киваю, все еще упорно избегая его взгляда, когда он добавляет:

— Кроме тех вещей, что ты собираешься украсть у меня. Любой ценой скрой это от меня, потому что я не хочу знать об этом.

Почти мгновенно моя неловкость рассеивается, и я не могу сдержать улыбку, появляющуюся на губах. Подшучивания, что ж это я могу. А вот выдерживать пристальные взгляды и говорить, что на самом деле у меня на уме? Не так уж весело.

Моя улыбка только растет, когда я смотрю на него и вижу, как широко он улыбается с этими милыми маленькими ямочками на щеках. Эти ямочки навлекут на меня беду, я просто знаю это.

— Договорились, — говорю, указывая на черные кружева, все еще зажатые в руках Деклана. — Теперь я могу получить назад мои трусики?

— Что? — его глаза расширяются и устремляются вниз на кусок ткани. — Иисус, — он бросает их в меня, будто обжегся.