Удельная. Очерки истории

Дети нашей квартиры занимались в различных кружках при клубе «Красный Октябрь», а библиотека многим из них привила любовь к чтению, любовь к книге.

Жизнь в коммуналке 1950-х была нелегка, но на прошлое мы смотрим уже другими глазами и, как сказано у Пушкина:

Настоящее уныло:Все мгновенно, все пройдет;

Что пройдет, то будет мило...

Моя родная Лагерная улица...

Воспоминания Ольги Юрьевны Лукьяновой.

Удельная – моя Малая Родина. Здесь мои корни: тут жили мои прабабушка и прадедушка и обе бабушки, родились мои мама и папа, здесь родилась и провела первые десять лет я. В Удельной до сих пор живет мое детство. Это особенно остро понимаешь, когда встречаешься со своими подругами и одноклассниками. Лишь у немногих остались в паспортах удельнинские адреса. Но стоит только с ними начать вспоминать детские годы, как зримо встает перед глазами улицы – Рашетова и Лагерная, Новозыбковская и Лечебная, школа № 99 и велотрек, пруды и старая Сосновка... И тянет с невероятной силой вновь вернуться туда, к тем тихим улочкам, в те старые дома, к тем бесконечно дорогим, но безвозвратно ушедшим людям.

Здесь, в Удельной, жили ближайшие родственники по маминой линии: прабабушка Александра Константиновна Соколова (немка, в девичестве Лейтер). Она скончалась в 1939 году. Прадед, ее муж – Александр Александрович Соколов. Про него известно, что служил он в фельдъегерском корпусе Главного штаба под началом генерал-майора М.Н. Сипягина, часто с поручениями и миссиями ездил в Китай. В звании полковника вышел в отставку, скончался в 1916 году. Похоронен, предположительно, на Смоленском кладбище.

Здесь, в Удельной, жили еще до революции их сыновья (Александр и Николай) и дочери (Евгения, Надежда, Вера и Мария), а позже и их семьи. К сожалению, точно неизвестно, когда они переехали с Гороховой улицы в Удельную, став «зимогорами». Очевидно, в начале 1910-х годов. В справочнике «Весь Петербург в 1913 году» уже упоминается их адрес по Кропоткинской улице в Удельной, дом № 7. Позже они переехали на Княжескую (Новозыбковскую) улицу, в дом № 9/13.

Большую часть времени я проводила в квартире на Новозыбковской (Княжеской) улице в доме № 9/11 у тетушек – Веры Александровны и Надежды Александровны Соколовых. Они были моими двоюродными бабушками, старшими сестрами бабушки Марии Александровны, скончавшейся в 1949 году. Соколовы когда-то занимали все пять комнат квартиры на первом этаже. Но в результате уплотнения и родственного обмена в квартире стали проживать четыре семьи. За Соколовыми остались две смежных комнаты.

В дальней комнате жила тетя Надя. Единственное окно выходило в маленький садик, за которым она ухаживала. У окна на комоде красного дерева стояла кадка с большой разлапистой пальмой. Вдоль стены – металлическая кровать с шариками, как у многих в ту пору. Я днем спать не любила, но когда меня все-таки укладывали, занималась тем, что раскручивала их. В углу – высокое зеркало в старинной раме, у печки – кресло. Печка была на две комнаты, в комнату тети Нади она выходила своей задней стенкой. Еще в этой комнате некоторое время «жила» китайская ширма, а на стенках были лаковые китайские полочки черного цвета с рисунками. Это было то немногое, что осталось от того, что привозил из командировок в Китай их отец – мой прадед Александр Александрович Соколов.

Тетя Надя была довольно высокой худощавой женщиной. В молодости была красивой, но замуж не вышла.

В семье иногда потихоньку рассказывали, что причиной тому большая любовь, которая была у нее к Василию Семенову – другу ее братьев, женившемуся на старшей сестре Евгении. Впоследствии брак этот распадется, Василий Иванович уйдет из семьи, оставив сына Владимира, а что уж при этом чувствовала и переживала тетя Надя, можно только догадываться.

Н.А Соколова.

Фото 1956—1957 гг.

Из архива О.Ю. Лукьяновой

Всю блокаду работала она в Выборгском телефонном узле связи на Лесном проспекте. Видимо, работала очень добросовестно, так как была награждена орденом Ленина. В 1956 году вышла на пенсию. До сих пор в моей семье сохраняется ваза с надписью: «Благодарим за безупречную и долголетнюю работу». Годы взяли свое: плечи согнулись, глубокие морщины изрезали лицо. Но и в старости она следила за собой, укладывала щипцами прядки седых волос, любила носить блузы с глухим воротничком. Что касается характера, то была она достаточно жесткой, требовательной, никогда не кривила душой. Ее очень любили племянницы и племянники, а соседи, как мне кажется, побаивались.