Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

Однажды — после третьих похорон — отец разразился дикими речами, напугавшими детей. Он сказал, что не может понять, за что на них обрушилась такая беда. Они ведь сделали доброе дело, когда помогли больной женщине. Неужто зло в мире сильнее добра? Матушка, которая уже покорилась судьбе, пыталась образумить отца, но не могла склонить его к смирению.

Через несколько дней они потеряли и отца. Нет, он не умер, он просто ушел, неведомо куда. Захворала старшенькая девочка, ее-то отец всегда любил больше всех других детей. А как увидел, что и она вот-вот умрет, сбежал из дому ото всех бед. Матушка твердила одно: отцу так лучше. Она боялась, как бы он не свихнулся — недолго и в уме повредиться, думая, что бог позволяет жестокому человеку сотворить столько зла на земле!

После того как отец ушел, они совсем обеднели. Сначала он посылал им деньги, но потом, верно, дела его пошли худо, и он перестал помогать семье. А в тот самый день, когда схоронили старшую сестру, матушка заперла лачугу и ушла из дому с двумя оставшимися у нее детьми. Она отправилась в Сконе, чтобы наняться на свекловичные поля, но получила место на сахарном заводе в Юрдберге. Матушка была великая труженица, нравом веселая, прямодушная. Все ее очень любили, а многие удивлялись, как она может оставаться такой спокойной после всего, что перенесла. Но матушка была человек большой силы и терпения. Когда же кто-нибудь заговаривал с нею о двух чудесных детях, которых она привела с собой, она только повторяла: «И они вскорости помрут!»

Говорила она это без дрожи в голосе, без единой слезинки в глазах. Она уже не ждала ничего, кроме плохого.

Но получилось не так, как думала матушка. Болезнь сразила не Осу с Матсом, а ее саму, и сразила много быстрее, чем четверых детей. Пришла матушка из Смоланда в начале лета, а еще до осени оставила Осу с Матсом одних на всем белом свете.

Во время болезни матушка не раз повторяла детям, чтобы они запомнили: она не раскаивается в том, что позволила хворой женщине остаться у них. Ведь умереть не страшно, если поступаешь справедливо. Все люди должны умереть, это неизбежно. Но от самого человека зависит, умрет ли он с чистой совестью или нет.

Перед тем как уйти навеки, матушка попыталась пристроить детей. Она попросила оставить их в каморке, где летом они жили втроем. Если только у детей найдется пристанище, они никому не будут в тягость. Она знала, что дети смогут сами прокормить себя.

Осе с Матсом позволили жить в каморке, когда они пообещали пасти за это гусей. Нелегко ведь найти малышей, которые хотят взяться за такое дело! И все получилось, как думала матушка: они смогли сами себя прокормить. Девочка умела варить леденцы, а мальчик — вырезать из дерева игрушки, которые они продавали в окрестных усадьбах. У детей была торговая жилка, и вскоре они начали закупать у крестьян яйца и масло, а потом продавали их рабочим сахарного завода. Они были такие честные, надежные и обязательные, что им можно было доверить все на свете. Девочка была старше, и когда ей исполнилось тринадцать лет, она, такая тихая и серьезная, была разумна, точно взрослая. Мальчик же любил болтать и веселиться; сестра говаривала, бывало, что он гогочет, как гуси, которых пасет на полях.

Дети прожили в Юрдберге уже несколько лет, когда однажды вечером в местной школе читали лекцию. Предназначалась-то она для взрослых, но среди слушателей сидели и двое смоландских ребятишек. Сами они себя за детей не считали, да едва ли это могло прийти кому-нибудь в голову. Лектор говорил о страшной болезни, чахотке, которая каждый год убивала столько людей в Швеции. Говорил он ясно, доходчиво, и дети понимали каждое его слово.

После лекции они стали поджидать лектора возле школы. Когда же он вышел, дети, взявшись за руки, торжественно подошли к нему и спросили, не могут ли они с ним потолковать.

Чужой человек, видать, изумился при виде этих розовых округлых ребячьих лиц. Но дети говорили с ним так серьезно, как пристало бы людям втрое старше их. И он выслушал их очень сочувственно и внимательно.

Дети рассказали ему обо всем, что случилось у них в доме, а потом спросили лектора, не думает ли он, что их матушка, сестра и братья померли от хвори, о которой он рассказывал. «Вполне вероятно, — ответил он. — Вряд ли это могло случиться от какой-нибудь иной болезни».

Но если бы матушка с отцом знали то, что детям довелось услышать нынче вечером, они могли бы поостеречься. Сожги они одежду, которая осталась после странницы, выскреби и вымой лачугу дочиста, не пользуйся они ее постельным бельем, все те, о ком так горевали нынче дети, могли бы остаться в живых, сказал лектор. Хотя полностью поручиться за это нельзя, но, по всей вероятности, никто из их близких не заболел бы, если бы они знали, как предостеречься от заразы.