Удивительное путешествие Нильса Хольгерссона с дикими гусями по Швеции

— Умирать не страшно, только бы не умирать так, как матушка с сестрами да братьями. Если бы такое случилось со мной, тебе бы ни в жизнь не заставить отца поверить, будто нас всех унесла самая обычная хворь. Теперь же все будет ладно, вот увидишь!

Когда маленький Матс умер, Оса долго сидела, думая о том, сколько пришлось пережить ее братцу, маленькому Матсу, на этом свете! И все беды он переносил мужественно, как взрослый. Его последние слова все еще звучали у нее в ушах. Таким же храбрым он был всегда, всю жизнь. И она решила: маленького Матса надо хоронить как взрослого, с такими же почестями.

Она понимала, что добиться этого будет нелегко. Но она должна сделать все ради маленького Матса!

Они находились уже далеко в горах Лапландии, в Мальмбергете, где были большие залежи руды. Странное место, но для Осы теперь, может, это было и к лучшему.

Маленькому Матсу и ей пришлось миновать огромные, бесконечные лесные края, прежде чем они пришли в Мальмбергет. По многу дней не видели они ни пашен, ни усадеб, одни лишь небольшие бедные почтовые станции изредка встречались им на пути. Наконец они попали в большое селение Йелливаре, с церковью, железнодорожной станцией, зданием суда, банком, аптекой и гостиницей, раскинувшееся у подножья высокой горы. Стояла середина лета, когда дети пришли в Йелливаре, но с вершины горы еще тянулись длинные полосы снега. Почти все дома в этом приходе были новенькие, красивые, выстроенные на совесть. Если бы дети не видели снежных полос, спускавшихся с вершины горы, и не заметили бы, что листья на березах еще не распустились, они бы и не подумали, что Йелливаре лежит далеко-далеко на севере, в Лапландии. Но искать отца им надо было вовсе не здесь, а в Мальмбергете, расположенном чуть дальше к северу, а там все было далеко не так благоустроено, как в Йелливаре.

Хотя люди давным-давно знали, что неподалеку от Йелливаре есть большие залежи руды, добыча ее началась здесь всего несколько лет назад, когда сюда провели железную дорогу. Тогда тысячи людей разом устремились в эти места, где работы всем хватало, а вот жить было негде. И людям самим пришлось заботиться о себе, кто как мог. Одни строили себе лачуги из неокоренных бревен, другие мастерили хижины из ларей и ящиков из-под динамита, которые, точно кирпичи, клали один на другой. Теперь-то уж, правда, понастроили здесь немало хороших домов, но все же Мальмбергет выглядел странно. Были там большие кварталы светлых красивых домов, но встречались и нераскорчеванные лесные участки, усеянные пнями и камнями. Были там большие красивые виллы инженеров и управляющего, были и низкие лачуги, стоявшие с того времени, когда люди только начали заселять здешние места. В Мальмбергет провели не только железную дорогу, но и электричество, соорудили большие механические мастерские. По туннелю, освещенному маленькими лампочками, можно было проехать далеко в глубь горы.

Повсюду царило большое оживление, и поезда, груженные рудой, один за другим отходили от железнодорожной станции. А вокруг, как и прежде, простирались дикие безлюдные пустоши, где не вспахивались поля и не строились усадьбы. И никто там не селился, кроме лапландцев, кочующих по всей округе со своими оленями.

И вот теперь Оса сидела и думала: жизнь тут чем-то похожа на здешние места. Все вроде бы было в порядке, как надо, а между тем многое казалось девочке диким и несообразным. Зато, думала она, здесь, пожалуй, легче, чем в других местах, осуществить то, что кажется не совсем обычным.

Она вспомнила, как они с Матсом пришли в Мальмбергет и стали расспрашивать о рабочем по имени Йон Ассарссон, у которого сросшиеся брови. Сросшиеся брови были самым примечательным в отцовском лице. Из-за них его хорошо запоминали, и детям тотчас сказали, что отец их много лет проработал в Мальмбергете, но сейчас отправился в какое-то странствие. То было в его обычае: как только нападало на него беспокойство, он уходил куда глаза глядят. Где он бродил, никто не знал, но все уверяли, что через несколько недель он вернется. А раз они дети Йона Ассарссона, что ж, пусть дожидаются его в лачуге, в которой он жил. Какая-то женщина вытащила из-под порога ключ от двери и впустила детей в дом. Никто не удивился, что они пришли сюда, как никто, казалось, не удивлялся тому, что их отец порой уходил в дикую, безлюдную глухомань. Здесь, в горах, ничего необычного не видели в чудаках, которые поступали так, как им взбредет в голову.

…Осе нетрудно было придумать, как хоронить брата. В прошлое воскресенье она видела, как хоронили одного из горных мастеров. В церковь в Йелливаре его везли на собственных лошадях управляющего, а за гробом шла длинная-предлинная вереница рудокопов. На кладбище играл оркестр и пел хор. А после погребения всех, кто был в церкви, пригласили в школу на поминки, где пили кофе. Чего-то в этом роде Оса-пастушка желала и для своего брата, маленького Матса.