Удивительные истории нашего времени и древности

С тех пор Чжуаньчжи одолевала одна мысль: «У Цзюньцин есть красавица сестра, которая еще и великолепно стреляет. Непременно нужно добиться, чтобы она досталась мне в жены». Однако своими мыслями он не поделился с Цзычжуном; как-никак, стрелу поднял тот, и Чжуаньчжи боялся, что, расскажи он ему, у Цзычжуна тоже может возникнуть желание посвататься к сестре Цзюньцина. Словом, он молчал и никогда об этой стреле не заговаривал.

А надо сказать, что, когда Цзюньцин еще только начинала учиться стрелять, уже тогда она думала о выборе жениха. И хотя слова, которые она вырезала на стреле: «Мимо цели не бьет», были, конечно, преувеличением, но она вкладывала в них особый смысл, свое заветное желание. Когда Цзюньцин стреляла в ворона, она прекрасно знала, что птица сидит на дереве, которое растет в училище возле их кабинета, и потому, спуская тетиву, загадала: кто из двоих друзей подберет стрелу, тот ее суженый. Поэтому она тогда так торопливо направилась в училище посмотреть, у кого оказалась стрела. Она не знала, что стрелу поднял Цзычжун и что только потом она попала к Чжуаньчжи. И, увидев стрелу в его руках, она подумала, что вопрос о замужестве решен, и нарочно сказала Чжуаньчжи о своей сестре, имея в виду самое себя. А Чжуаньчжи, ничего не подозревая и ни о чем не ведая, поверил, что у Цзюньцина есть сестра.

Итак, полагая, что Чжуаньчжи — это спутник жизни, назначенный ей самим небом, Цзюньцин уже в душе с этим смирилась, но отказаться от Цзычжуна, с которым она очень дружила, ей было жалко, и она как-то со вздохом сказала себе: «Ну что же, одну лошадь не седлают двумя седлами! Да и против воли неба не пойдешь — как-нибудь иначе придется отблагодарить Цзычжуна за его добрые чувства ко мне».

На следующий день она сказала Чжуаньчжи:

— Яшмовую подвеску я передал сестре и много говорил о тебе с ней и с отцом. Они будто бы склонны согласиться, только отец сказал, что окончательно обо всем договоримся, когда ты выдержишь осенние экзамены.

— Что ж, слово сказано! — довольный, воскликнул Чжуаньчжи. — Лишь бы твои ему не изменили.

— А я на что?! Хотел бы я посмотреть, кто посмеет изменить данному мне слову!

Чжуаньчжи был страшно рад.

И вот настали осенние экзамены. Чжуаньчжи, Цзычжун и Цзюньцин выдержали уездные экзамены в числе лучших, и всех троих должны были направить на экзамен в область. Чжуаньчжи и Цзычжун уговаривали друга поехать с ними. Цзюньцин, советуясь об этом с отцом, говорила:

— Какое-то время я могла, конечно, водить людей за нос и шутки ради ходить в сюцаях, но ехать на экзамены в область — это уж слишком! Представь себе, вдруг я выдержу на *цзюйжэня, а потом выяснится, что я женщина, последует донос, и дело примет такой оборот, что потом не расхлебать. Нет, держать экзамен в области ни в коем случае нельзя.

Сославшись на болезнь, Цзюньцин отказалась ехать. Чжуаньчжи и Цзычжуну оставалось отправиться на экзамены вдвоем. Когда в области вывесили списки выдержавших экзамены, они оба оказались в их числе. Цзюньцин, узнав о том, что и в дом к Чжуаньчжи и в дом Цзычжуна прибыли *вестники с поздравлениями, очень обрадовалась и решила, что, когда Чжуаньчжи вернется домой, она расскажет своему отцу о сватовстве. Но случилось иначе.

Окружной военный инспектор не ладил с Вэнь Цюэ. Воспользовавшись военной инспекцией, которая как раз в это время проводилась в уезде, инспектор послал в областной суд донесение, в котором обвинял Вэнь Цюэ в растрате сумм, полученных от государственных налогов, в присвоении несуществующих заслуг, в хищении довольствия и, наконец, в том, что он, мол, таким вот нечестным путем скопил огромные богатства. Областной суд послал об этом доклад императору, и вскоре был получен приказ, в котором инспектору провинции предписывалось расследовать дело.

Когда весть об этом дошла до Вэнь Цюэ, все его домашние всполошились. К Вэнь Цюэ стали приходить какие-то приказные с придирками то по одному, то по другому делу. Хорошо еще, что Цзюньцин был известным сюцаем, и особенно распоясываться никто не смел. Но через некоторое время к Вэнь Цюэ явились люди с распоряжением из военного ведомства, заявили, что его как преступника арестовывают по приказу свыше, что никаких послаблений в отношении него поэтому не может быть допущено, и забрали в тюрьму.

Цзюньцин как сюцай написала от себя жалобу, в которой просила, чтобы ей разрешили взять отца на поруки. В области приняли жалобу, но выдать Вэнь Цюэ на поруки не согласились. Тогда Цзюньцин попросила Чжуаньчжи и Цзычжуна поговорить лично с правителем области, но тот ответил, что ничем помочь не может, поскольку в отношении Вэнь Цюэ имеется распоряжение свыше. Цзюньцин, Чжуаньчжи и Цзычжун не знали, что еще предпринять.

«Теперь у них такая беда, что им, конечно, не до сватовства, — рассуждал Чжуаньчжи. — Придется с этим повременить, ехать на столичные экзамены, а там будет видно». Перед отъездом, прощаясь с Цзюньцин,. он сказал: