Удивительные истории нашего времени и древности

— Ты убил свободного человека! — завопил разъяренный Ван Цэнь. — Это известно всем, а сам лживо утверждаешь, что он был твоим слугою. Ты клевещешь на должностное лицо, не желаешь стать перед ним на колени. Если ты здесь, в зале присутствия, позволяешь себе так безобразничать, могу себе представить, какие беззакония творишь вообще! Убил ты или не убил — все равно! Довольно и того, что сейчас бунтуешь против «отца и матери народа»! Дать ему палок!

— Есть дать палок! — ответили служители и повалили Лу Наня.

— Благородного человека можно убить, но нельзя бесчестить! — закричал Лу Нань. — Я жизни не жалею и смерти не страшусь. Подумай: и хочешь резать — режь, хочешь рвать — рви, но бесчестить меня палками — этого я не потерплю!

Для служителей слова Лу Наня ничего не значили, они скрутили его и нанесли ему тридцать сильных ударов.

— Довольно! — распорядился начальник уезда и приказал Лу Наня и его слуг заключить в тюрьму.

Тут же он велел купить для покойного Ню Чэна гроб, уложить тело, а затем доставить гроб с телом в ямэнь для освидетельствования.

Брат и жена покойного вместе со свидетелями дали обязательство немедленно явиться по вызову на разбор дела.

Когда Лу Нань, весь в крови, встал, он расхохотался и вышел из зала, поддерживаемый двумя слугами.

Друзья поэта, давно уже ожидавшие его у выхода, подошли к нему.

— Что же стряслось, что дошло даже до наказаний палками?

— А ничего, — ответил Лу Нань. — Начальник уезда решил отомстить мне за обиду, только и всего. Для этого он взвалил преступление моего слуги Лу Цая на меня самого и намерен подвергнуть меня небольшому наказанию вроде смертной казни.

— Неужели — это — возможно?! — возмутились друзья. — Мы договорились, что завтра самые почтенные и влиятельные жители уезда пойдут в ямэнь и по душам побеседуют с начальником. Нет сомнения, что он, опасаясь пересудов, освободит вас.

— Вовсе не стоит вам себя затруднять, — ответил Лу Нань. — Пусть делает что хочет! У меня к вам есть дело поважнее. Не откажите в любезности зайти ко мне домой и передать, что я велел прислать в тюрьму побольше вина.

— После того что с вами случилось, вам следовало бы поменьше пить.

— Самое драгоценное в человеческой жизни — это делать то, чего просит душа, — ответил с улыбкой поэт. — Бедность или богатство, слава или позор — все это вещи вне нас самих, и что мне они? Неужели из-за того, что начальник уезда собирается погубить меня, я должен отказаться от вина?

В это время тюремщик стал толкать Лу Наня в спину, приговаривая:

— Давай-ка в тюрьму, в другой раз поговоришь!

Это был некий Цай Сянь, которому начальник уезда доверял и на которого очень полагался.

— Мерзавец! — набросился на него поэт, гневно сверкнув глазами. — Какое тебе дело до того, что я разговариваю!

— Какое дело! — гаркнул тюремщик, тоже вспылив. — Ты теперь простой преступник, так что оставь-ка лучше свои барские замашки!

— Как это преступник! — рассвирепел Лу Нань. — Захочу и не пойду, что ты мне сделаешь?

Цай Сянь собирался что-то ответить поэту, но несколько благоразумных тюремщиков оттолкнули его и после долгих уговоров убедили Лу Наня войти в тюрьму. Друзья Лу Наня разошлись. Нечего и говорить, что слуги Лу Наня дома подробно рассказали обо всем случившемся жене своего хозяина.

Между тем Тань Цзунь, все время следивший за Лу Нанем, подслушал его разговор с друзьями и слово в слово передал начальнику уезда. На следующий день начальник сказался больным, не выходил в зал суда, не разбирал никаких дел, так что когда к нему явились присланные друзьями Лу Наня местные чиновники и видные люди, привратники даже не приняли у них визитных карточек. После их ухода, уже во второй половине дня, начальник уезда вошел в присутствие, приказал вызвать вдову Цзинь и свидетелей, позвать осмотрщика трупов, привести из тюрьмы Лу Наня и его слуг и со всеми отправился на освидетельствование трупа Ню Чэна. Осмотрщик трупов догадывался о намерениях начальника уезда. Поэтому он представил царапины и синяки на теле Ню Чэна как результат серьезных ранений и тяжких побоев, Местные жители поняли, что начальник решил разделаться с Лу Нанем, и в один голос твердили, что Лу Нань — убийца Ню Чэна.

Тогда начальник уезда велел Лу Наню представить его договор с батраком Ню Чэном и, объявив договор фальшивым, порвал его на мелкие куски; затем, подвергнув поэта жестоким пыткам, тут же приговорил его к смертной казни. Наконец, он приказал дать Лу Наню двадцать тяжелых ударов палками, на руки и шею надеть длинную *кангу и заключить в камеру для смертников. Слуги Лу Наня, получив по тридцать палок, были осуждены на три года каторги, но под поручительство их освободили впредь до особого распоряжения. Жена и брат покойного Ню Чэна, свидетели и все привлеченные к делу были отпущены по домам. Гроб с покойником пока оставался на месте.