Удивительный год

Неужели Леопольд не заметил, как сказал Прошка «д-да»? С запинкой, неуверенно: «Д-да». Словно ком застрял в горле, таким упавшим голосом он сказал это «д-да». Потому что раньше, чем начал Леопольд говорить, Прошка всё понял.

Снег течёт, устилает землю и крыши. Прошка глядит, как на плечах Леопольда вырастают снежные грядки. Ровненькие снежные грядки вырастают у него на плечах.

— Значит, она тебе обещала? Значит надеешься, приедет к вам в Польшу?

— Конечно! Не обещала, а я знаю, что да. Здесь у нас ко всем политическим ссыльным приезжают невесты и жены. Моя мать приехала к отцу и нас привезла.

— К политическим ссыльным. А ты? Ты домой едешь. Какой ты ссыльный?

— Я революционером буду.

— И она кинет для тебя родное село?

— Она любит меня больше жизни.

Как гордо он это сказал: «Она любит меня больше жизни». И голову вскинул. Здорово у него получается. Да, наверное, так и будет: она приедет к нему в Польшу. А от Прошки умчалась, как ветер, когда он поцеловал её вчера на прощание.

— Ну, я домой. Может, удастся ещё почитать, — сказал Леопольд. — Жаль, Прошка, что тебя не в Шушенское выслали! Напишу тебе, когда Максима Горького прочитаю. А у тебя нет невесты?

— Нет, у меня нет невесты.

Бабка Степанида ждала его с полутеплой похлёбкой в печке.

— Ешь, оголодал, глаза-то провалились, непутёвый. Однако, уж не пропойца ли ты на мою голову? Ешь, ешь. Сыт, наелся? Ну, теперь ложись, на лавке постелено. Спи.

Прошка лёг, укутался с головой полушубком. Душно под бараньим мехом, тяжесть навалилась на плечи.

«Только подружились, поклялись, а я утаил Сразу и утаил, трус, трус. Расписал себя храбрецом, а сам трус. Храбрый прямо бы высказался: ты в Польшу уедешь, поезжай, а я её люблю».

Утро у бабки Степаниды начиналось по-тёмному.

Прошка натаскал скотине воды, задал корму, настелил свежей соломы в хлеву, тогда и солнце поднялось, заиграло на снегу. Воробьи слетелись во двор клевать на рябине ягоды.

Бабка Степанида накрыла завтракать. Слез с печки дед с дряблой индюшиной шеей и тусклыми глазками, в которых стояла слеза. Ел жадно, загребая побольше картошки с молоком, давясь горячими сочнями. Голова тряслась.

Прошку он не заметил.

Бабка Степанида сказала:

— Сотый год идёт. Разуму господь на один век отпустил, на второй-то не хватает.

Позавтракали, и пришла молодая румяная женщина в городской шубке и белом пуховом платке. Потопала у порога белыми валенками, сбила голиком снег.

— Товарищ Прохор, я за вами.

Бабка Степанида насупилась, застучала деревянными ложками, собирая после завтрака посуду со стола.

— Я Ольга Александровна Сильвина, — сказала городская женщина. — Леопольд Проминский с отцом рано утром уехали в Шушенское, Леопольд шлёт вам привет и спасибо за Максима Горького. А теперь собирайтесь, пойдём.

Бабка Степанида промолчала, отвернулась к окну, там сияло утро, синело высокое, уже зимнее небо.

— У нас дружная колония ссыльных, — говорила Ольга Александровна на улице. — Мы не можем оставить вас без внимания, вы у нас новенький, такой молодой паренёк, и Леопольд очень просил о вас позаботиться. Итак, что вы собираетесь делать?

Что Прошка собирается делать?

— Да, да, ведь не хотите же вы лодырем жить? Прозябать? Мы решили, что в первую очередь вам, молодому рабочему, надо учиться, поэтому я предлагаю.

Недолго спустя они были у доктора Семёна Михеевича Арканова, в его доме, деревенском на вид, но по-городскому перегороженном внутри на несколько маленьких комнат и обставленном по-городскому: стулья с плетёными сиденьями, круглый обеденный стол, книжный шкаф, лампа под белым абажуром. Ольга Александровна готовила докторского сына в гимназию.

— Спрячем в карман ложный стыд, — говорила она, усаживая Прошку за стол возле тринадцатилетнего шустрого и бойкого докторского сына, который, чуть отвернётся учительница, вытаскивал из-под стола «Вокруг света» и впивался в страницы с картинками. — Суть не в годах, — внушала Прошке учительница, — Государственное устройство Соединённых Штатов Америки знаете? Климат Швейцарии? Кто такой Робеспьер? Как сказать по-немецки: «Я хочу прожить свою жизнь разумно и деятельно, с пользой для народа»? Не знаете. Многого и другого не знаете. Начинаем урок.

В селе Ермаковском дивились тому, как живут ссыльные. Ни ссор, ни дрязг. Вот прислали нового, тотчас старые взяли под опеку. Пришлось Прошке заделаться учеником, учить уроки на совесть — стыдно осрамиться перед докторским сыном. А там почитать хочется, книг у ермаковских ссыльных, и доктора оказалось вдоволь, только читай. А там за бабкиной скотиной надо ходить, дров наколоть, снег раскидать на дворе.