Уинстон Черчилль

Посетившие Чекерс сэр Джон Дил и американский посол Вайнант полагали, что России удастся сопротивляться лишь шесть недель. Другие, включая Идена и Стаффорда - Крипса давали чуть больший срок. Черчилль слушал все это и резюмировал по-своему: “Готов побиться об заклад, что русские будут сражаться, и сражаться победоносно два года после этого дня”. В своих оценках потенциала Советского Союза, его возможностей выстоять в борьбе с Германией, Черчилль ставил мощь СССР гораздо выше, чем его военные эксперты. Черчилль полагал, что Россия выстоит, хотя борьба и будет долгой. Но и он тогда едва ли мог себе представить, что между 1941 и 1944 годами три из четырех миллионов германских войск будут сражаться на Восточном фронте, что из 13,6 млн. общих германских потерь на Россию придется десять миллионов.

Англичанин А. Кларк пишет о “скорости и глубине танкового удара; безостановочной вездесущести люфтваффе; блестящая координация всех родов войск придавала немцам ощущение непобедимости, неведомое нигде со времен Наполеона. Но русские, казалось, не знали этого, как не знали они правил германских военных учебников… Словно гигантские кедры стояли они прямо, хотя корни их уже были подорваны, они стояли будучи обреченными, чтобы вскоре погибнуть”. И они предпочитали погибнуть, они не гнулись.

Долговременность предстоящей борьбы требовала тщательно координированных усилий, и Черчилль приступил к выработке стратегии антигитлеровской коалиции. Он полагал, что на текущем этапе СССР должен связать силы немцев, а США - японцев. Нападение Германии на СССР сразу же давало англичанам шанс сохранить за собой Египет и Суэцкий канал. И о России Черчилль в ноябре 1941 года говорит, что она в текущий момент больше нуждается в Британии, чем Британия в ней. Одновременно Черчилль хотел, чтобы Вашингтон занял более жесткую позицию в отношении Японии, и писал в эти дни президенту, что слабая политика в отношении Японии и неумение напугать ее “опасностями войны с двух сторон” приведут лишь к тому, что Япония утвердится в своей безнаказанности. Он предлагал сдержать Японию двусторонним американо-английским заявлением. Ему важно было остановить движение японцев на юг, к английским владениям. Если же этого не получится, то Соединенные Штаты вынужденно окажутся в военном союзе с Англией на Дальнем Востоке, что автоматически сделает их союзниками Лондона и в европейской войне. Грустной нотой при этом звучало опасение, что за союзническую помощь Вашингтон неизбежно потребует цену. Его ближайшие друзья и сотрудники, такие как Иден и Бивербрук (как и многие другие в британских правящих кругах), разделяли страх перед тем, что послевоенный мир будет полем американского доминирования. Желание американцев ликвидировать защитительные барьеры Британского содружества наций интерпретировалось ими как стремление войти в британскую зону влияния.

* * *

Однажды в июле 1941 г., помощник президента Рузвельта Гопкинс во второй половине дня пришел к Черчиллю на Даунинг-стрит и оба они вышли посидеть на солнце. Гопкинс сказал, что президент очень хотел бы встретиться с Черчиллем в одинокой бухте, где им бы не мешали. Черчилль немедленно ответил, что уверен в чрезвычайной полезности такой встречи. Через несколько недель английская делегация отправились через океан на запад на недавно построенном линкоре британского флота “Принц Уэллский”. Пересекая океан, Черчилль, пожалуй впервые, с начала войны получил несколько дней абсолютного покоя, возможность размышлять вне пресса ежедневной рутины. Впервые за несколько месяцев он прочитал роман. В кают-компании Черчилль в пятый раз смотрел фильм “Леди Гамильтон” и все равно фильм пленил его.

9 августа 1941 года на горизонте показались мачты американских кораблей. Черчилль взобрался на борт крейсера “Огаста”, чтобы приветствовать президента Рузвельта. Он был готов еще и не то преодолеть, чтобы начать англо-американский диалог. Нетрудно представить себе мотивы Черчилля: решалась судьба британской империи, Англии как мировой державы. Два крупнейших политика своего времени встретились лицом к лицу. Рузвельт стоял, опираясь на поручни, а оркестр исполнил два национальных гимна. Окружение Рузвельта на конференции “Арджентия” составляли Г.Гопкинс, заместитель государственного секретаря С.Уэллес и будущий посол США в Москве А.Гарриман. Отсутствие государственного секретаря безошибочно говорило о том, что Рузвельт лично осуществляет свою дипломатическую стратегию, не перепоручая важнейших решений другим.