Уинстон Черчилль

В стране Восходящего Солнца император обратился к нации со словами: «На нас сверху смотрят свя­тые духи наших имперских предков. Мы полагаемся на лояльность и мужество наших подданных и надеемся, что задача, поставленная нам нашими предками, будет осуществлена». Премьер Тодзио заявил по радио, что американцы спровоцировали японское выступление. В император­ском рескрипте о начале войны с США и Британией говорилось, что целью боевых действий является создание зоны мира и стабильности в Восточной Азию и защита этого региона от американо-английской эксплуатации. Эта тема сделалась основной в пропагандистской вой­не Токио. Во главе Великой Восточ­ноазиатской сферы сопроцветания должна встать Япония - лидер на всех направлениях, от военной экономики, до культуры. Вокруг японского лидера должны были, согласно японским представлениям, сгруппироваться благодарные сател­литы, в большей или меньшей мере зависящие от Токио.

В мировой борьбе произошел тектонический сдвиг. Япония, военной мощи которой так опасался Сталин, своими действиями привела в лагерь противников «оси» Берлин-Токио-Рим великую заокеанскую державу. Самоослепление самураев, преступная гордыня японского милитаризма повернула события таким образом, что у стоящей на краю пропасти России появился великий союзник. Японские летчики в Пирл-Харборе топили не стальные корабли, а собственную судьбу. Черчилль, узнав о Пирл-Харборе, не смог спрятать своего волнения - в присутствии американского посла Гарримана он позвонил в Белый дом с выражение величайшего удовлетворения по поводу органически складывающегося военного союза, на что президент Рузвельт ответил: “Теперь мы в одной лодке”.

Еще четверть века назад британский министр иностранных дел сэр Эдуард Грей говорил молодому тогда Черчиллю: ”Соединенные Штаты - это гигантская топка. Стоит ей разгореться - и нет пределов энергии, которую она сможет породить”.

Вечером седьмого декабря 1941 года Черчилль пригласил в свою загороднюю резиденцию Чекерс Гарримана и американского посла Вайнанта. Оба американца нашли Черчилля необычно задумчивым и молчаливым. Около девяти часов вечера, вспоминает Гарриман, “вошел слуга Батлер и сообщил, что по радио сообщают о японском нападении на американский флот”. Черчилль попросил его принести приемник в столовую. Узнав о Пирл-Харборе, премьер приказал соединить себя с президентом Рузвельтом: “Мистер президент. Что происходит с Японией?” - “Да, это правда, -последовал ответ.- Они атаковали нас в Пирл-Харборе. Теперь мы в одной лодке”.

Поз­же Черчилль напишет: «Иметь Соединенные Штаты на нашей стороне было для меня величайшей радостью… Теперь я знал, что Соединенные Штаты погрузились в войну по переносицу и будут в ней до конца. Итак, мы победили в конце концов!.. Гитлер обречен. Муссолини обречен. Что касается японцев, то они будут стерты в порошок… Я пошел к кровати и спал сном спасенного и исполненного благодарности человека».

Технически это было не так. Потребовалась колоссальная ошибка Гитлера, объявившего 11 декабря войну Соединенным Штатам, чтобы англосаксонские союзники действительно оказались по одну сторону фронта. (Причину чудовищной оплошности Гитлера историкам трудно объяснить поныне; скорее всего он предполагал, что США так или иначе сконцентрируются на тихоокеанском театре. На своем излюбленном форуме - перед сервильным рейхстагом Гитлер сказал самоубийственные слова: “Мы всегда будем первыми наносить удар. (Рев трибун.) Мы всегда будем наносить первый удар…”).

Обретение - после Пирл-Харбора - в лице Соединенных Штатов могучего союзника вызвало у Черчилля эйфорическое состояние. В мемуарах он пишет: “Мы выиграли войну. Англия будет жить”. 12 декабря он телеграфирует премьер-министру Австралии, что превращение Соединенных Штатов “в полнокровного военного партнера делает конечный итог войны определенным”. С явным облегчением Черчилль пишет Эттли: “Теперь нет больше нужды предпринимать усилия, чтобы завоевать симпатию Соединенных Штатов. Теперь мы заодно”. Из его диктовок этих дней видно, что занимало премьер-министра: вовлечь Соединенные Штаты в средиземноморские операции и в боевые действия в Европе. А пугала его концентрация Вашингтона на тихоокеанском противнике.

Тотчас же по получении известия об атаке на Пирл-Харбор Черчилль принял решение посетить Вашингтон. Министру иностранных дел Идену он приказал вылететь в Москву, где Красная армия начала свое великое зимнее контрнаступление. На недоуменный вопрос Идена, как они оба могут отсутствовать в Лондоне в такое время, Черчилль ответил, что обстоятельства войны изменились коренным образом. Наибольшее значение теперь имеют намерения двух новых великих союзников Англии. “Мы должны посетить каждого из них”.