Уинстон Черчилль

Несмотря на все эти неблагожелательные факторы, Черчилль не спешил оставлять кресло премьера, хотя на словах со свойственным ему юмором утверждал обратное: «Я скоро уйду, Энтони же не может жить вечно». Неудачи на внешнеполитическом фронте, а также неспособность кардинально исправить экономическое положение в стране компенсировались чудесной изворотливостью британского премьера в стремлении сохранить свой пост. Сначала он успокаивал всех, что сложит с себя полномочия после коронации, затем — после конференции на Бермудах. В разговоре с Батлером в марте 1954 года он сравнил себя с «самолетом, у которого вытекает из бака топливо и который летит в темноте в поиске места для безопасной посадки». В тот же день в приватном разговоре с Иденом Черчилль подтвердил, что готов покинуть пост премьер-министра в мае либо, в крайнем случае, в конце лета 1954 года. В апреле этого года появилась возможность провести очередную встречу на высшем уровне с президентом США, которая после задержек и переносов состоялась в конце июня. С учетом возросшей активности на международном поприще срок отставки вновь был перенесен на конец сентября. В августе Черчилль вновь спутал карты, заявив, что время его ухода еще не пришло. О своем решении он сообщил расстроенному Идену, который в этот момент отдыхал в Австрии. О том, насколько тщательно готовился Черчилль к изложению аргументов, можно судить по тому факту, что он шесть раз переписывал письмо, прежде чем удовлетворился изложением своей позиции. Осенью Черчилль нашел новый неоспоримый довод встретить следующий год премьер-министром — 30 ноября ему должно было исполниться 80 лет, и будет правильно, если он отпразднует юбилей при исполнении[482]

.

Торжественная дата пришлась на вторник, обычно в этот день недели проходила аудиенция у монарха. Не меняя привычного распорядка, юбиляр посетил Букингемский дворец, где принял поздравления и подарки от королевы и августейшей семьи. Подарки также пришли на Даунинг-стрит и Гайд-парк-гейт — свыше 900 коробок и 30 тыс. конвертов. Были и такие необычные послания, в которых указывалось «величайшему человеку», а в качестве адреса значился лишь «город Лондон». Отдельно Черчилля поздравили парламентарии. В честь юбиляра в Вестминстерском зале под звуки марша Эдуарда Элгара «Торжество победы» и знаменитого аккорда Симфонии № 5 Бетховена, с аллюзией на букву V, состоялась уникальная в истории британского парламента церемония с участием членов обеих палат. Парламентарии подарили премьер-министру два подарка: памятную книгу с автографами членов Палаты общин, вне зависимости от их партийной принадлежности[483]

, и внушительных размеров (250×288 см) портрет юбиляра кисти известного английского живописца Грэма Сазерленда.

Нельзя сказать, что сама идея с портретом стала для Черчилля неожиданностью. Он знал о желании коллег и поддержал их, согласившись позировать художнику. На первом сеансе (всего их будет десять) политик спросил живописца: «Как вы собираетесь меня изобразить — в виде херувима или бульдога?» Сазерленд не растерялся: «Все зависит исключительно от того, кем вы себя сами покажете». Черчилль видел наброски, но полностью ему позволили оценить работу только после ее завершения, примерно за две недели до праздника. Портрет, который он назвал «злобным», ему не понравился. Также его возмутило поведение художника. Он считал, что Сазерленд предал его, отплатив за гостеприимство и добродушное отношение созданием извращенного изображения: старика, который находится в состоянии депрессии и думает об атомной бомбе. Не без благотворного влияния своей супруги юбиляр смог сдержать негативные эмоции, великодушно и иронично заметив на церемонии во время вручения подарка, что «этот портрет представляет собой прекрасный пример современного искусства с объединением в себе силы и прямоты». Клементина также со временем прониклась негативными флюидами, исходящими от мужа, и возненавидела мрачный портрет, который изображал ее благоверного «огромным и ужасным монстром». Она даже заявила, что работа Сазерленда причинила ее супругу «сильную боль» и «разрушила юбилей». Впоследствии она предала картину ножу и огню, оставив потомкам лишь несколько своевременно сделанных фотографий и сохранившиеся наброски, которые сегодня представлены в Национальной портретной галерее в Лондоне. После неудачного опыта работы с сюрреалистами Черчилль откажется позировать другому знаменитому представителю этого течения — Сальвадору Дали (1904–1989)[484].