Уинстон Черчилль. Его эпоха, его преступления

Я всегда говорил, что, если бы Великобритания потерпела поражение в войне, я надеюсь, нам удалось бы найти своего Гитлера, который вернул бы нас на по праву причитающееся нам место среди наций. Однако мне жаль, что он не смягчился после тех огромных успехов, которых он добился. Весь мир был бы счастлив видеть Гитлера, несущего мир и терпимость, и ничто не украсило бы его имя в мировой истории больше, чем акты великодушия и милости, проявление жалости к несчастным и беззащитным, к слабым и нищим.

Поскольку он был достаточно любезен, чтобы дать мне свой совет, я позволю себе ответить встречной любезностью. Герр Гитлер показал себя слишком чувствительным по отношению к предположениям о том, что в Германии, помимо его мнения, могут быть и другие. На самом деле было бы удивительно, если бы у 80 миллионов людей, столь разных по происхождению, вере, интересам и условиям жизни, был бы один-единственный образ мыслей. То, что у него имеется возможность и – увы! – желание подавить все неудобные мнения, не вызывает сомнений. Однако было бы правильнее чуть-чуть расслабиться и не стараться запугать людей до смерти за то, что они выражают свои искренние сомнения или придерживаются иных взглядов. Он ошибается, думая, что я стараюсь не замечать немцев, представляющих нацистский режим, когда они приезжают в нашу страну. Наоборот, только в этом году я встречался по их просьбе с герром Боле, герром Генлейном и с гауляйтером Данцига, как им всем хорошо известно.

Как и большинство английских мужчин и женщин, я больше всего желал бы видеть великую, счастливую, мирную Германию, стоящую в авангарде Европы. Пусть этот великий человек заглянет в глубины своей души и совести, перед тем как обвинять кого-то в разжигании войны. Все народы Британской империи и Французской Республики искренне желают жить в мире бок о бок с немецкой нацией. Но в то же время они полны решимости встать на защиту своих прав и издревле существующих цивилизаций. Они не желают находиться в чьей-либо власти. Если эти слова дойдут до герра Гитлера, я надеюсь, он примет их с осознанием той чистосердечной прямоты, с которой они произнесены{93}.