Уинстон Черчилль. Личность и власть. 1939–1965

Если же говорить об объеме изложения, то Сталинградская битва представлена не просто скромно, а оскорбительно скромно. Описание решающих событий на Волге занимает в «Повороте судьбы» (напомним, объем книги составляет тысячу страниц) всего пять страниц, из них четыре страницы текста и две карты на полстраницы каждая. Причем этот небольшой объем распределен между двумя главами и разделен более чем сотней страниц. Кроме того, основной текст написан генералом Паунэллом, а Черчилль добавил лишь несколько вводных предложений о «гигантской драме, развернувшейся около Сталинграда». Но и это еще не все. Описание Сталинградской битвы могло вообще не появиться в книге. В версии от июля 1950 года, которая рассматривалась, как близкая к финальной, содержалось лишь два кратких упоминания грандиозных событий, да и то в корреспонденции британского премьера. Прочитав рукопись, Ривз нашел такое положение дел «неприемлемым». По его мнению, знаковой победе Красной армии должна быть посвящена отдельная глава, либо текст на несколько страниц с отражением ставшего на весь мир известным города в названии главы.

Аналогичная критика звучала со стороны Ривза и в отношении тихоокеанского театра военных действий. Вкупе с описанием блокады Ленинграда и переломом у Сталинграда Черчилль должен был описать сражения на Филиппинах, у атолла Мидуэй и за Гуадалканал. Только так, считал Ривз, читатели могли увидеть все события в «должной перспективе».

Во многом именно благодаря замечаниям Ривза четвертый том и был доработан. В августе 1950 года вставили с незначительными правками и дополнениями материал Паунэлла про Сталинград, Аллен подготовил главу про Мидуэй и в черновом варианте описание битвы за Гуадалканал. Из-за жестких требований по срокам со стороны американских издателей последний кусок был перенесен в пятый том и оказался в хронологическом порядке не на своем месте. Что же до первых двух фрагментов, то материал про Сталинград уступал по объему описанию про Мидуэй. Не нашел своего отражения на страницах «Поворота судьбы» и рассказ о блокаде Ленинграда, о которой не сказано ни слова. Столь явный дисбаланс вызвал закономерные вопросы у исследователей. Сам же Черчилль в предисловии четвертого тома повторил, что «события излагаются с точки зрения британского премьер-министра»²⁵

, давая тем самым понять, что в книге содержатся только те эпизоды, в которых автор принимал личное участие. Возможно, и сдержанный подход в описании сражений на русском фронте не был бы столь красноречив, если бы Черчилль и в самом деле следовал тому, что декларировал. Но судя по главе, описывающей битву у атолла Мидуэй, он проявлял в этом вопросе избирательность. Возможно, все дело в отсутствии материалов? Нет. На момент работы над четвертым томом уже имелось опубликованное на английском языке^[48]

повествование о событиях на Восточном фронте. Помимо общедоступных источников, генералом Паунэллом были также обнаружены дополнительные материалы в архиве.

Современные исследователи считают, что причина диспаритета объяснялась различиями в подходах помощников, которые подготавливали черновые материалы. С одной стороны, был Гордон Аллен, проявлявший не меньший интерес к американской военно-морской истории, чем к собственной, с другой – Генри Паунэлл, без особого энтузиазма относившийся к достижениям СССР. Устранить возникшую диспропорцию мог бы Дикин, успешно справлявшийся с этой задачей раньше. Но в 1950 году он отстранился от участия в проекте, с головой окунувшись в преподавательскую деятельность в Оксфорде. Еще больше перекоса в сторону американской темы добавил сам автор. На дворе был 1950 год: разгар «холодной войны» и военное противостояние в Корее. Восхвалять бывшего союзника, как он это неоднократно делал в годы войны, Черчилль не только не хотел, но и в новых условиях считал некорректным. Более того, сделанные им дополнения редакции Паунэлла недвусмысленно передают его негативное отношение к коммунизму²⁶.