Уинстон Черчилль. Последний титан

Помимо споров с коллегами ситуацию осложняли ошибочные суждения самого Черчилля. Он не видел для кораблей смертельной угрозы в подводных лодках и авиации, считая, что с первым позволяет справиться гидролокатор ASDIC, а со вторым – зенитные установки на кораблях. В несовершенстве ASDIC первый лорд убедился после потопления Royal Oak

, указав Паунду на «провал наших методов [противолодочной борьбы], которые Адмиралтейство так громко расхваливало до войны». Прозрение в отношении зениток наступит несколько позже – в декабре 1941 года. Черчиллю пришлось пересматривать свои взгляды не только в отношении ВМФ, но и других видов вооруженных сил, а также общей стратегии. Придавая большое значение стратегической авиации, он не видел пользы от ее тактического аналога. По его мнению, она представляла для сухопутных сил «дополнительную трудность». Также стоя у истоков создания танка, он находил, что противотанковые орудия сделали бронемашины неэффективными. Ошибался Черчилль и в отношении будущих противников. Он отказывался признавать угрозу Сингапуру, Австралии и Новой Зеландии со стороны Японии, а в случае вступления в войну Италии рассчитывал на установление контроля над Средиземноморским бассейном в течение двух месяцев. Вместо двух месяцев англо-американским войскам потребуется три года на возвращение контроля над регионом, что же касается Японии, то она не только вступит в войну, но и оперативно захватит Сингапур, создав угрозу для Дальневосточных доминионов. Черчиллю предстояло еще многому научиться, и в первую очередь признанию ошибочности своих принципов, а также способности их пересматривать, отказываясь от неправильных установок

{265}

.

Черчилль с его не всегда правильной точкой зрения и постоянными спорами внутри Адмиралтейства являлся лишь частью более сложной системы принятия решения, состоящей из трех основных иерархических уровней. Главным органом управления являлся Военный кабинет в составе девяти человек (в том числе Черчилля) под руководством премьер-министра. Далее шел Военный координационный комитет, состоящий из трех военных министров (государственных секретарей по военным делам и по авиации, первого лорда Адмиралтейства), министра снабжения, начальников штабов трех видов вооруженных сил и министра по координации обороны (председателя комитета). На третьем уровне находился Комитет начальников штабов, в который входили начальник Имперского генерального штаба, начальник Военно-морского штаба и начальник Штаба военно-воздушных сил. Комитет начальников штабов включал в свою очередь Комитет объединенного планирования и Объединенный разведывательный комитет. Таким образом, информация в Военный кабинет поступала как минимум по трем каналам: из Военного координационного комитета, напрямую от руководителей трех военных ведомств, а также от Комитета начальников штабов, что приводило к появлению противоречивых сведений и усложняло процесс принятия решений.

Но основная проблема заключалась не в запутанных информационных каналах, а в тех людях, которые приводили эту систему в действие. Отстаивая на протяжении последних нескольких лет политику умиротворения, Чемберлен и его сподвижники не смогли перестроиться с началом войны. Их вид, слова и поведение были лишены наступательного духа. Не исключая возможности перемирия, они с осторожностью относились ко всем инициативам, которые могли разозлить Гитлера и закрыть дверь мирных переговоров. Черчилль тоже размышлял над вопросом перемирия. Когда после разгрома Польши Гитлер в своей речи в Рейхстаге 6 октября 1939 года предложил Британии заключить перемирие, Черчилль направил премьер-министру свою версию проекта ответа, в которой отметил, что рассматривать подобные предложения можно только, если Германия «поступками, а не словами» докажет искренность своих намерений прекратить дальнейшее распространение войны, что означало бы освобождение Польши и Чехословакии от нацистского ига{266}. Но в целом на фоне своих апатичных, осторожных и нерешительных коллег Черчилль выглядел белой вороной. Он был настроен сражаться до конца. Он излучал уверенность в том, что Британия выстоит и одержит победу, он заряжал энергией и олицетворял наступательный дух, он вдохновлял на борьбу и осуждал бездействие. Если четверть века назад он был одним из немногих, кто понимал, что представляет собой современная война и как ее следует вести, то теперь он был единственным гражданским лицом среди руководства страны, кто имел опыт решения схожих проблем и обладал личными качествами, соответствующими тревожной обстановке.