Уинстон Черчилль. Последний титан

Приведенные выше критические высказывания Черчилля и военных друг о друге указывают на другое – на наличие конфликта, весьма распространенного в диаде лидер – эксперт, когда воображение, ви

дение и напор первого уравновешиваются опытом, знаниями и осторожностью второго. Обычно слово «конфликт» имеет отрицательную коннотацию, ассоциируясь с чем-то деструктивным и разрушающим. Но в случае с нашим героем конфликт, наоборот, отражал жизнеспособность и надежность системы управления, в которой встроенный механизм сдержек и противовесов блокировал принятие авантюрных и опасных решений с одной стороны и обеспечивал энергетический посыл для преодоления косности и инерции – с другой. По этой причине стойкость военных, пытающихся убедить Черчилля в неправильности и опасности его предложений, была необходимым и эффективным механизмом принятия взвешенных решений. Когда Брук услышит, что у кого-то сложилось мнение, будто он ненавидит Черчилля, фельдмаршал ответит: «Я не ненавижу его, напротив, я его люблю, но, если наступит день, когда я скажу ему, что он прав, считая на самом деле, что он ошибается, в этот момент он должен избавиться от меня»

{302}

.

Из описанного конфликта следует важный вывод, без которого понимание военного премьерства Черчилля будет неполным и неправильным. В 1920 году, рассуждая о природе власти, Черчилль сказал Ллойд Джорджу: «Когда кто-то достигает высшей власти и одну за другой преодолевает множество трудностей, появляется серьезная опасность – этот человек начинает думать, что он способен делать все, что пожелает». Черчиллю тоже хотелось бы так думать, но у него таких мыслей не возникало. Несмотря на централизованную систему управления с сосредоточением в своих руках значительной власти, как премьер-министра, лидера Консервативной партии (с октября 1940 года), министра обороны, а также председателя Военного кабинета и Комитета обороны, у него было недостаточно полномочий, чтобы принимать единоличные решения, а также требовать от других неоспоримого исполнения своей воли. «Я должен был уговаривать и увещевать», – признавался он. Кроме того, регулярно «весь характер и система руководства войной ставились под сомнение и вызывали недовольство», а сам он «мог быть в любой момент отстранен от власти голосованием в парламенте». За время его руководства правительством в Палате общин несколько раз проходили голосования о вотумах доверия и недоверия, каждое из которых могло закончиться отставкой нашего героя. «Трудность заключается не в том, чтобы выиграть войну, – констатировал Черчилль, – трудность заключается в том, чтобы убедить людей – глупых людей, позволить тебе это сделать»{303}.

В своих мемуарах Черчилль в ироничной манере признавался: «Все, что я хочу, это согласие с моими желаниями после разумной дискуссии». В спорах он обычно придерживался наступательной тактики, предпочитая эмоциональные и жесткие обсуждения. Начальник Штаба ВВС Портал вспоминал, как однажды во время спора, будучи не согласен с премьер-министром, начал выражаться в резкой форме. Черчилль внимательно его слушал, не сводя с него ледяного взгляда. Когда Портал извинился за свой тон, то услышал в ответ: «На войне главное не вежливость, а здравый смысл». Черчилль не любил молчунов, считая, что «нередко человек молчит, поскольку не знает, что сказать, и пользуется хорошей репутацией только из-за своего молчания». Он ценил сильных, агрессивных и уверенных в себе оппонентов, полагая, что, если кто-то не согласен с ним, он должен убеждать, отстаивать и бороться за свои взгляды. Подобный подход не был лишен недостатков. Некоторые военные, как, например, Портал или Брук, были способны противостоять прессингу премьера, ведя с ним диалог на равных. «Когда я бью по столу и устремляю свой взор на Алана Брука, как вы думаете, что делает он? – отмечал наш герой. – Бьет еще сильнее, еще громче по столу и смотрит мне прямо в глаза в ответ». Но далеко не все обладали такой же стаминой и упрямством. Некоторые просто терялись и оказывались неспособными донести свои доводы. «Когда у меня есть возможность высказаться, я понимаю, что не могу выразить свои мысли настолько же ясно, насколько я понимаю их сам», – жаловался маршал Королевских ВВС Хью Тренчард. Другие под влиянием харизмы премьер-министра теряли способность критически мыслить и оказывались не в состоянии адекватно оценить его предложения. Один из участников подобных прений признавался в письме супруге, что в эти моменты он никогда не бывает до конца уверен: заблуждается Черчилль или премьер-министра озаряет вспышка гениальности и с ним следует соглашаться{304}.