Уинстон Черчилль. Последний титан

В завершении несколько слов о том, как Черчилль сам воспринимал свое произведение. В процессе работы над книгой он неоднократно повторял, что «не пишет историю, а излагает свои соображения». Более того, он даже старался избегать термина «история», предпочитая «рассказ, изложение и повествование». «Я не называю эту книгу историей: это задача другого поколения, – указывал автор в предисловии к первому тому. – Но я с уверенностью могу утверждать, что это вклад в историю, который принесет свою пользу в будущем». Также он повторял, что «описывает события такими, какими он их видел», что «старается лишь внести свою лепту в рассмотрение исторических событий», что «рассказывает о том, что знал и переживал», будучи главой британского правительства{417}

. На самом деле Черчилль стремился к нечто большему, чем изложить свои соображения или оправдать свои действия, на что нацелены большинство мемуаристов. Ирония заключалась в том, что за годы Второй мировой войны за британским премьером, знаменитым своими устными выступлениями и письменными публикациями, закрепилась репутация человека больше слова, чем дела. Своим произведением с обильным цитированием неизвестных общественности документов он постарался опровергнуть это стойкое убеждение и показать, что его управление опиралось не только на вдохновленные и памятные речи, но и на конкретные, порой весьма жесткие, порой спорные, порой авторитарные, но всегда решительные административные действия. Только для того, чтобы доказать, что он человек дела, Черчилль вновь обратился к слову. И несмотря на двусмысленность этой ситуации, ему удалось добиться желаемого. Правда, не без проблем и не без принесения в жертву своего литературного детища с его предвзятостью и субъективностью. Благодаря своему творчеству Черчилль смог сформировать у современников и последующих поколений устойчивое положительное мнение о своей деятельности на посту премьер-министра, которое, несмотря на всю его ограниченность и спорность, до сих пор продолжает оказывать влияние на всех интересующихся его личностью и самим мировым конфликтом.

Избранный премьер

Согласно традиции, одним из первых решений Черчилля на посту премьер-министра стало формирование состава нового правительства. Дав частично дорогу молодым, пожилой политик решил в основном опереться на старую гвардию военного периода, а также на близкое окружение. Лордом-председателем Совета был назначен Фредерик Маркиз 1-й барон Вултон (1883–1964), государственным секретарем по делам колоний – Оливер Литтлтон (1893–1972), Энтони Идену доверили Форин-офис, зятю Дункану Сэндису – Министерство снабжения, будущему премьеру Гарольду Макмиллану – Министерство жилищного строительства и местного самоуправления, профессор Фредерик Линдеман, ставший в 1941 году 1-м бароном Червеллом, занял пост генерального казначея, а преданный генерал Гастингс Исмей (с 1947 года – 1-й барон Исмей) – государственного секретаря по делам Содружества. Себя Черчилль вновь назначил министром обороны. Актуальное в 1940 году, это решение в 1951-м превратилось в фарс. Черчилль вскоре сам это понял, передав в марте 1952 года этот пост фельдмаршалу Гарольду Александеру 1-му графу Александеру Тунисскому. Выбор фельдмаршала оказался неудачным: в годы войны исполнительный Александер часто попадал под влияние своих подчиненных, не изменился он и после, оказавшись неспособным предложить и отстоять планы гармоничного развития трех видов вооруженных сил.

Черчилль пытался окружить себя знакомыми людьми и руководить правительством старыми методами, но новая реальность беспардонно стучалась в окна и двери. 6 февраля 1952 года во сне от коронарного тромбоза скончался Георг VI. У Черчилля с монархом были неровные отношения. Сначала суверен не слишком благоволил политику, который открыто поддержал его брата во время кризиса отречения. Но последующие пять лет борьбы с общим врагом сплотили двух мужчин, соединив их прочными узами взаимного уважения. Когда Колвилл приехал утром 6 февраля на Даунинг-стрит, он застал Черчилля в спальне. Премьер сидел на кровати и плакал. В беседе с Иденом потрясенный политик охарактеризовал произошедшее как «самое ужасное событие, которое можно вообразить». Трон перешел старшей дочери почившего короля Елизавете Александре Марии. Как политик и тайный советник наш герой служил отцу, деду и прадеду королевы, а как офицер британской армии – еще и ее прапрабабке. Черчилль выступил с трогательной речью по радио и в парламенте. Отметив, что кончина каждого британского монарха в XX веке сопровождалась катаклизмами, он призвал «верить и молиться, чтобы вступление на наш древний трон королевы Елизаветы II стало сигналом к наполняющему радостью и светом спасению человечества»{418}.