Уинстон Черчилль. Против течения. Оратор. Историк. Публицист. 1929-1939

В чем смысл этих правок? Для ответа на этот вопрос обратимся к еще одному фрагменту, которого не было в текстах 1935 и 1936 годов. В этом фрагменте также упоминается власть Лоуренса и подчеркивается ее огромный, неконтролируемый потенциал: окружающие чувствовали, что находятся в присутствии необычного создания и ощущали «неизмеримые скрытые резервы его силы и воли». Другими словами, на примере Лоуренса Аравийского Черчилль не только дает трактовку образа сверхчеловека, обладающего властью над миром, но и указывает, что эта власть с ее готовностью к «решительному бунту или последней жертве» крайне опасна. Она может привести как к добру и самопожертвованию ради блага других, так и к чудовищным страданиям миллионов невинных людей, принесенных на алтарь амбиций отдельных личностей и расплавленных в огне восстания против существующего миропорядка. Анализируя великих современников, Черчилль — этот неискоренимый апологет индивидуального начала, — увидел, что настоящая угроза исходит не от восставшей массы, а от сверхлюдей, обладающих неконтролируемой властью и неутолимой жаждой ее использования в преобразовании мира. Пройдет меньше двух лет после издания сборника, и эти идеи получат у Черчилля дальнейшее развитие, а сам он воочию убедится в их правоте.

Но не все сверхлюди представляют опасность. Акцентируя внимание на благородных чертах личности Лоуренса Аравийского, Черчилль заканчивает описание его непохожести и уникальности следующими словами: «Он и в самом деле был жителем горных вершин, где воздух холоден, чист и разряжен и откуда в ясные дни открывается вид на все царства мира и их славу». Прекрасный знаток Священного Писания, он обыгрывает в этом фрагменте Евангелие от Матфея: «Опять берет Его диавол на весьма высокую гору и показывает Ему все царства мира и славу их...» ^{91}, чем лишний раз подчеркивает светлую первооснову личности своего друга[1731]

.

Чем еще выделяется Лоуренс на фоне других современников? Если продолжать сравнение с Шоу, то их отличают не только источник влияния. Они по-разному ведут себя в моменты кризисов. В то время как Шоу-шут (в хорошем, типологическом смысле) оказывается лишним в решающие минуты мирового напряжения, Лоуренс, наоборот, находит эту атмосферу едва ли не единственно пригодной для своего существования. Ритм его жизни настолько быстр и напряжен, что он не может находиться в «гармонии с нормой». Его нормой является время, когда «Земля дрожит от гнева воюющих народов», когда «плавятся металлы», когда «все находится в состоянии движения», когда «нет ничего невозможного»[1732].

Но как долго сможет прожить человек на таком надрыве? Да и состояние кризиса не является перманентным. Когда смолк набат войны, Лоуренс вернулся к обычной жизни, вернее, обычной для большинства уставших от сражений солдат. Но для него такая жизнь была непривычной. Когда дышишь озоном, одного кислорода становится недостаточно. Лоуренс увлекся авиацией с ее новизной, скоростью и риском, и она помогла ему расправить крылья. Правда, расправить ненадолго. Дух Лоуренса был сверхчеловеческим, но жил он в обычном человеческом теле, которое не выдержало ни бешеного ритма, ни высоких скоростей.

Автономность как источник власти Черчилль наблюдал также на других примерах. Правда, речь шла о менее радикальной форме независимости, чем у Лоуренса, — о материальной самодостаточности. Взять Джозефа Чемберлена — сначала он обеспечил себе безбедное существование и только затем посвятил себя политике. «Деньги его больше не интересовали, — констатирует Черчилль. — Теперь он мог начинать вторую карьеру — политическую. Он своими руками заработал себе свободу». В отличие от политиков следующих поколений он был свободен от сделок с совестью и искушений, а также «укрыт броней независимости», позволявшей ему «вступать в схватку с самыми сильными соперниками в стране»[1733]

.

В то время (вторая половина XIX века), когда Чемберлен начал свой путь государственного деятеля, министры и депутаты обладали финансовой независимостью, позволявшей им в процессе принятия решений руководствоваться интересами страны, а не заботой о личном достатке. Жалованье членов правительства было мало, если сравнивать с доходами, получаемыми от ренты или других форм капитала; депутаты палаты общин вообще занимались законотворчеством на безвозмездной основе.