Уинстон Спенсер Черчилль. Защитник королевства. Вершина политической карьеры. 1940–1965

4 сентября, выступая в берлинском Дворце спорта перед социальными работниками и медсестрами, Гитлер позволил себе едкие замечания в адрес британского руководства. Он назвал министра информации Даффа Купера Krampfhenne (что в переводе с баварского означает «старая истеричная курица») и сказал, что «болтовня мистера Черчилля или мистера Идена – уважение к преклонному возрасту не позволяет мне упомянуть о мистере Чемберлене – не означает для немецкого народа ровным счетом ничего. В лучшем случае это вызывает у него смех. – Затем он перешел к бомбардировкам. – Мистер Черчилль демонстрирует новое порождение своего ума – ночные воздушные налеты. Черчилль осуществляет эти налеты не потому, что они обещают принести значительный эффект, а потому, что его авиация не смеет летать над Германией в светлое время… В течение трех месяцев я не отвечал, так как верил, что подобному безумию придет конец. Но мистер Черчилль воспринял это как признак нашей слабости… Мы сотрем их города с лица земли!» Он закончил свое выступление словами: «Придет час, когда один из нас рухнет, но это будет не национал-социалистская Германия!». При этих словах женщины вскочили со своих мест и принялись скандировать: «Никогда! Никогда!»

Гитлер знал, что британцы задаются вопросом, когда начнется вторжение. Он сказал: «В Англии все полны любопытства и постоянно спрашивают: «Почему он не приходит?» Будьте спокойны, он идет! Будьте спокойны, он идет!»[388]

Однако у тех, кто знал фюрера и его византийский двор, создалось впечатление неуверенности в отношении намерений Гитлера. Выступление Гитлера озадачило графа Чиано. Что-то в этом было неправильное. Он написал в дневнике, что Гитлер казался «необъяснимо возбужденным»[389]

.

Так и было. Гитлер за шесть недель завоевал Францию. Теперь, спустя почти двенадцать недель после капитуляции Франции, англичане – их армия слабая, но восстанавливается, их флот рассредоточен, их военно-воздушные силы пали на одно колено – загоняли его в тупик. Он принял решение о стратегическом переходе к массированным бомбардировкам. Если это не сработает, придется вторгаться в Англию. Но время было не на его стороне. Черчилль понимал, что существует одно условие среди многих необходимых, но недостаточных для успешного вторжения в Англию, условие, которое неподвластно никому и не поддается точному прогнозированию. Согласно Объединенному разведывательному комитету[390], для успешного вторжения немцам было необходимо «спокойное море и ограниченная видимость».

Осенняя погода, когда в Ла-Манше бушуют «суровые экваториальные штормы» (по выражению Черчилля), могла оказаться самым надежным союзником Англии. Осенью Северное море не подходит для плоскодонных речных барж, заполненных солдатами, артиллерией и танками. Зимой и того хуже. А с каждым днем зима становилась на день ближе. Но было только начало сентября[391].

6 сентября Объединенный разведывательный комитет подробно изучил большое количество отчетов, расшифровки сообщений «энигмы» и аэрофотоснимки. Все, казалось, свидетельствовало о готовящемся вторжении. Согласно расшифровкам сообщений «энигмы», во всей армии были отменены отпуска; офицеры в Нормандии получили карты английских прибрежных районов; завершилась переброска пикирующих бомбардировщиков из Норвегии во Францию; закончилось сосредоточение десантных средств в портах Ла-Манша. Специалисты сделали вывод, что через сорок восемь часов будут «особо благоприятные условия для вторжения». Информация о «крупномасштабном, организованном» движении военного транспорта на базы Ла-Манша позволило специалистам Объединенного разведывательного комитета сделать вывод о завершении последних приготовлений к вторжению. На следующий день, 7 сентября, руководитель комитета сообщил начальникам штабов, что вторжение неизбежно. В Блетчли-Парке отдел морской разведки пришел к выводу, что вторжение может начаться на следующий день. Последовал приказ: привести в боевую готовность все силы обороны Соединенного Королевства. Министерство авиации отдало приказ командованиям Королевским ВВС о приведении в боевую готовность, поскольку возможно появление немцев в течение двадцати четырех часов[392]

.

Днем в субботу, 7 сентября, небо было безоблачным. Герман Геринг и Альберт Кессельринг стояли на утесах мыса Блан-Не, напротив Белых скал Дувра, и наблюдали за огромным соединением люфтваффе, тысячей самолетов, треть из которых составляли бомбардировщики, пересекавшей Канал и направлявшейся к Лондону. Зрелище было впечатляющим! Огромная армада, летевшая на высоте почти 2 миль над уровнем море, казалось, заслонила солнце[393].