Украденное ожерелье

– Нет, папа, не знаю! – ответила удивленная его вопросом Арлета. Сама она никогда не думала о соседе-миллионере, да и редко случалось ей слышать о нем от отца.

– И не догадываешься, о чем он приходил говорить со мной?

– Нет, папа!

– Он просил твоей руки.

Арлета вздрогнула, на глазах у нее показались слезы.

– Дерзость этого выскочки переходит все границы. Он даже не понимает, что его предложение оскорбительно для нас.

– Предложение это так странно, что я не знаю, чем его объяснить.

– Очень просто, он богат, а мы обеднели. Он и думает, что его миллионы могут заполнить собой то расстояние, которое разделяет нас в общественном положении.

– Он плохо знает вас, папа.

– И еще хуже знает тебя. Ты не была бы моей дочерью, если б не сумела пренебречь его миллионами.

Арлета молчала в грустном раздумье. Предложение старого богача оскорбило ее глубже, чем отца, но она старалась это скрыть.

– Что же ты не спросишь, что я ответил этому выскочке? – продолжал граф. – Я сказал ему, что дочь моя рождена не для того, чтобы носить его смешное имя, заимствованное, вероятно, в каком-нибудь учебнике географии. Как видишь, я не подсластил свой отказ, но он имел дерзость повторить свое предложение и указать на свое баронское достоинство. Ссоры между нами, конечно, не произошло, мы расстались прилично, но все-таки с этой минуты он наш непримиримый враг.

– К счастью, нам нечего его бояться.

– Конечно, он не посмеет открыто вредить мне, мое доброе имя не в его власти, а денег я ему не должен, к тому же я думаю положить конец и последним отношениям между нами. Через полгода мы оставим эту квартиру.

– Как, вы хотите расстаться с этим домом? – воскликнула Арлета.

– А тебе разве жаль его?

– Как бы вы ни поступили, я буду всем довольна. Только… Я к нему привыкла. В нем умерла мама…

– Да, и именно в той квартире, которую занимает теперь этот человек, – мрачно сказал граф. – Для меня это просто осквернение моих самых священных воспоминаний. О, как я жалею, что не купил этого дома, когда у меня были еще средства, а он продавал его. По крайней мере, мне было бы что тебе оставить.

– Я не боюсь бедности.

– Знаю, дитя мое, что ты сумеешь прожить и в бедности, но я еще надеюсь избавить тебя от нее, а главное, хочу оградить от дерзких притязаний подобных выскочек. Настоящее наше положение грустно и тяжело, но я надеюсь, что будущее возвратит нам больше, чем мы потеряли, если на то будет воля Божия.

– Он – единственная наша надежда.

– Молись усерднее за Жюльена, дитя мое… Да просветит Господь твоего несчастного заблудшего брата! Я уже отказался от надежды возвратить его моими увещаниями на путь истинный и постоянно боюсь, что он обесчестит наше имя.

– Нет, папа. Жюльен может увлекаться, может временно забыть христианское наставление, данное нам мамой, но он неспособен себя обесчестить!

– Дай Бог, чтобы не был способен! Иначе я убью его своими руками. Но он ведет такую безобразную жизнь, в два года истратил все свое наследство после матери, и я не понимаю, откуда берет теперь средства на игру. Но оставим разговор о нем, поговорим лучше о тебе, моя дорогая Арлета. Ты у меня красавица, мало ли кто может в тебя влюбиться, и есть только одно средство избавить тебя от оскорбительных предложений разных Матапанов.

– Какое же это, папа?

– Средство самое простое и самое верное, дитя мое, – ответил граф, улыбаясь, – стоит только тебе выйти замуж. Как ты думаешь?

– Я не желаю никогда расставаться с вами, папа, – смущенно возразила Арлета.

– Знаю, знаю, вечный девичий ответ, но я желаю, чтобы ты отвечала мне чистосердечно. я не ищу для тебя богатого мужа, богатство придет после, я надеюсь доставить его вам… Сейчас же я желаю для тебя человека молодого, образованного, красивого, чтобы ты могла полюбить его, со средствами пусть и небольшими, но достаточными вам обоим, если и не для роскошной, то безбедной жизни. Что ты скажешь, если я нашел такого жениха? Отвечай откровенно, как бы ты приняла его?

– Так… Как вы этого пожелаете, папа, – ответила Арлета, не без шаловливо-насмешливого оттенка в голосе.

– Ты опять уклоняешься от прямого ответа на мой вопрос. Нет, я серьезно прошу тебя сказать искренно, как бы ты отнеслась к такому жениху?

– По совести, папа, я не могу ничего сказать, пока не узнаю, кто он и что за человек.

– Ему тридцать лет, он очень недурен собою, с прекрасными манерами, и я смею думать, что у него и душа прекрасная. Я не знаю наверняка цифр его дохода, но уверен, что они не ниже тех, какие я считаю необходимыми для вашего благосостояния. Одно, в чем можно упрекнуть его, это в праздности и несколько легком образе жизни. Но ты исправишь его своим влиянием, а я найду ему занятие, которое обогатит нас всех. Ты не догадываешься, кого я имею в виду?

– Нисколько, папа.

– Ну, так я помогу тебе. Знаешь нашего соседа, живущего наверху, Дутрлеза?

– Он! – воскликнула молодая девушка дрожащим голосом, сердце ее забилось так сильно, что она едва могла говорить. – Так вы за него хотите отдать меня… милый папа?