Укрываясь Тенью

Однако есть у нас и общее: стремление к счастью, которое всякий, к сожалению, понимает по-разному. Только дурак тот, кто думает, что счастлив без любви, дарующей его после душевных страданий в тоске и одиночестве, словно выздоровление дарит радость и облегчение после долгой и мучительной болезни. Лишь болевший ценит здоровье, лишь страдавший ценит счастье. Но знай, дурак, не заменить его дурманом. Ни дурманом славы, ни дурманом денег, ни каким-либо другим. Хотя вряд ли он это прочитает. Дураки не читают, они пишут книги. Берут белую бумагу из столетней красавицы-сосны, перо из гуся, пускай не такого красивого, зато жирного от интенсивного кормления, усаживаются в кресло из кожи гордой коровы с грустными глазами, наливают себе богатый ароматами кофе, собранный дешевой рабочей силой, делают умный взгляд – это обязательно – и, поглаживая свою очень дорогую собаку очень ценной породы, пишут всякую ерунду. Просто исторгают тонны накопившегося в мозговом кишечнике на девственно чистые листы. Ну, а так как у меня нет собаки, нет кожаного кресла и пера из гуся, то можно сделать обратный вывод, что я и не дурак. Мне кажется, это достаточно простое умозаключение.

Вообще люди часто любят всё усложнять. Их заботят извечные вопросы «в чем смысл жизни?», «есть ли бог?», «есть ли любовь?», «когда зарплата?». Так вот. Запомни ответы и передай другим, так как по некоторым причинам я это сделать не смогу: «в счастье», «да», «да», «не позднее 15 числа». Думаю, я сейчас решил все мировые споры. Я даже вижу, как люди берутся за руки и выходят водить огромный хоровод. Преступники исправляются, дети не капризничают, молодые уважают стариков, старики не докучают молодым, политики не врут…

Погоди, я просмеюсь. Уходить из жизни нужно обязательно с серьезным выражением лица. Чтобы все понимали, как я страдал, как им будет плохо без меня. Ну, а если уйти с улыбкой на устах, захотят еще последовать моему примеру. А там, я полагаю, и так тесновато. Если учесть, сколько народа уже умерло за тысячи лет, пусть даже распределение идет поровну (хороших к папе, плохих к какому-то дяде), там большие проблемы с пробками и жильем. Поэтому я поспешу занять хоть какое-то место. Ну, или всё совсем плохо, как в лифте в час пик, и мне придется дышать в чью-то подмышку пару веков, пока я не повернусь и не заставлю дышать другого своей подмышкой. А если я попаду к дяде? Так еще и свет выключат. А у меня большие шансы теперь попасть именно к нему. Какие адские котлы, какие вилы? Пару веков в лифте без света с разными маньяками и прочими дурно пахнущими субъектами. Почему пару, спросишь, что дальше? А дальше выпустят на волю, где свежий воздух и яркое солнце, скажут, что навсегда, а через пять минут, не дав толком проветрить легкие, обратно в лифт к тем же товарищам. Почти так же кошмарно, как ожидание смерти приговоренным в течение долгих лет, только в моем случае смерть уже была, а облегчение не наступит.

Страшась этой жуткой неизвестности, люди обычно делятся на два типа в отношении смерти и послесмертия: «готов на что угодно, чтобы попасть в свет» и «закрыл глаза, я не вижу, значит, и меня не видят». Те же, кто всё отрицает, просто посильнее зажмурились. Но монстр под кроватью дышит, и глаза его сверкают. А я не отрицаю монстра, я отрицаю кровать. Я готов увидеть чудище в полный рост. Ведь у него, как у любого зверя, есть свои страхи. Да и в свет я не особо стремлюсь.

Кстати, тебе не кажется, что Он очень похож на плохого хозяина, который держит двух одинаково глупых собак с разницей лишь в том, что одна дерет ему мебель, грызет тапки, везде гадит, а вторая на вопрос хозяина «какая сволочь из вас это сделала?» поджимает хвост, опускает уши и скулит. В общем, делает виноватый вид. Как думаешь, кого из них постоянно наказывает хозяин? И кто в следующий раз опять опустит уши? И, может, уже хватит скулить и прятаться от Его наказания?

С другой стороны, может, смерть – это оно и есть? Наказание за нашу слабость, за наше неверие в себя? Так же, как болезнь наказывает нас за хандру и уныние. Смерть – тоже болезнь. Может, просто со временем мы сами так сильно начинаем ее ждать, что она приходит? Смирившись, впускаем ее в себя. Или просто делаем это своими руками. Так ведь проще.

Наверное, ты думаешь, что у меня всего лишь плохое настроение, раз я решился на такое? Конечно. Просто, пока я ждал тебя, наступила ночь. А ночью только темные мысли лезут в голову. Хотя что вообще такое плохое и хорошее настроение? Повысился уровень серотонина – и вот запели птицы, засветило солнце, а все люди стали братьями; понизился – и солнце стало слепить, птицы раздражительно чирикать, люди вокруг ненавидеть друг друга, а ты уже с петлей на шее или пистолетом в руке. И вот так катаешься по этим американским горкам: сначала вниз в пропасть уныния и отчаянья, потом карабкаешься вверх на пик радости и счастья. Только с каждым разом пики всё круче и острее, пропасти всё глубже, а рельсы смазаны маслом. Чувствую, в этот раз мне уже не удастся забраться.